как советские спортсмены уезжали из СССР — Реальное время
Спорт
00:00, 20.07.2020
Сбежавшие шахматисты, любовь против патриотизма, похищения и разводы…
20 июля 1990 года советский хоккеист Сергей Федоров сбежал из расположения сборной в Америке, на Играх Доброй воли. В «Реальном времени» — ретроспектива случаев, когда из СССР на Запад убегали спортсмены.
Шахматисты-невозвращенцыВ 1976 году с турнира в Голландии на родину не вернулся ленинградский шахматист Виктор Корчной. Его семья осталась в Союзе, и у близких Корчного после этого возникли большие проблемы — особенно у его сына. Спустя годы Корчной говорил об этом: «Да, можно было легко вычислить, что для сына все сложится печально. Но были люди, и довольно опытные, которые говорили мне, что когда принимаешь подобные решения, совесть не должна участвовать. Человек обязан найти свое политическое место, и если в этом случае кто-то из близких страдает, ничего нельзя поделать».
В 1980 году шахматист из Узбекистана Игорь Иванов сбежал из самолета, возвращаясь с турнира на Кубе, на пересадке в Канаде — и попросил политического убежища.
В 1981 году Виктор Корчной взял Иванова в качестве секунданта на матч за звание чемпиона мира с Карповым в итальянском Мерано. Иванов мог бы вполне помогать (тем более — как человек, обыгрывавший Карпова), но Корчной решил, что Иванов в шахматном плане не нужен. По сценарию, его роль заключалась в том, чтобы мерно напиваться и подходить к членам советской делегации, тем самым действуя им на нервы. Правда, в итоге Иванов нанес довольно большой ущерб самому Корчному: не зная действующих в Италии гостиничных правил (например, оплаты минибара), Иванов пропил около 5 тысяч долларов.
— Игорь отличался большой слабостью к алкоголю, — рассказывал «Реальному времени» Ильдар Ибрагимов, казанский гроссмейстер. — Это его и сгубило в конечном итоге. Что касается шахмат, то Иванов очень сильно играл, но когда каждый день поддаешь…
В 1979 году на проходившем в ФРГ Кубке чемпионов по шахматам остался одессит Лев Альбурт, попросивший политического убежища.
Потом он играл за сборную США.
Олимпийский чемпион 1972 года в гребле на каноэ, многократный чемпион СССР, призер различных европейских стартов Владас Чесюнас из Литвы в 1979 году, уже будучи тренером, убежал в немецкий Дуйсбург, попросив политического убежища в ФРГ. Правда, КГБ потом провел спецоперацию по похищению Чесюнаса — литовца вернули на родину.
В 2018 году уже 78-летний Чесюнас дал интервью, в котором вспоминал: «Если бы я знал, как мне потом будет тяжело в СССР, то так и остался бы в Западной Германии. Но домой я вернулся по собственному желанию. А там три месяца ходил в КГБ, как на работу, писал объяснительные, давал показания. Напряжение было такое, что я слег в больницу МВД».
Тем не менее попытка побега не помешала Чесюнасу закончить институт физкультуры и вплоть до развала СССР работать тренером в родной Литве.
Ему даже разрешали ездить за границу — уже в 1980-м его командировали в Польшу.
Это был один из двух случаев в 70-е годы, когда советские спортсмены предпринимали попытки остаться на Западе. На Олимпиаде 1976 года в Канаде это попробовал сделать казахстанский прыгун в воду Сергей Немцанов, но советские спецслужбы смогли опротестовать побег — Немцанову на тот момент не было 18 лет, и к тому же элемент добровольности был достигнут с помощью обращения родной бабушки Немцанова: она просила не бросать ее одну. В итоге спортсмен вернулся в Союз.
Когда из СССР убежали экс-фигуристы Белоусова и Протопопов, они уже давно не были спортсменами. Фото Bundesarchiv, Bild 183-G0313-0017-001 / CC-BY-SA 3.0 / wikipedia.orgБелоусова и Протопопов
Когда из СССР убежали экс-фигуристы Белоусова и Протопопов, они уже давно не были спортсменами: Протопопову было 47, Белоусовой — 43. На тот момент выступали в качестве солистов Ленинградского балета на льду, гастролировавшего в Швейцарии, так что на момент побега они были уже артистами.
Известный спортивный журналист Анатолий Чайковский в интервью «Спорт-Экспрессу», накануне 88-летия, высказал свое (очень претенциозное и максимально патриотичное) отношение к тому побегу:
— Это стало полной неожиданностью. Мне кажется, они переоценили свои возможности. Здесь-то все равно были на виду, ни в чем не нуждались, публика их обожала. Жили в Ленинграде, в шикарной трехкомнатной квартире. А в Швейцарии влачили полунищее существование, поселились в какой-то «хижине дяди Тома». Ну ездили свободно в Америку, катались — а зарабатывали гроши. В конце 90-х на чемпионате мира столкнулись под трибунами ледового дворца. Олег был в шубе из нерпы — той самой, что выдавали олимпийцам в Инсбруке в 1964 году! Почти 40 лет носил!
При «застойном» СССР Леонида Брежнева из страны сбежали трое спортсменов. При «перестраивавшемся» Союзе Михаила Горбачева — ровно в четыре раза больше.
В 1988 году прямо по время Олимпиады стан сборной покинула шахматистка Елена Ахмыловская — по слухам, из большой любви к американцу Дональдсону.
Пара поженилась в Америке, но вскоре супруги развелись. Позже Ахмыловская вышла замуж за другого бывшего соотечественника — Георгия Орлова, репатриировавшегося вполне легально.
В 1990 году во время товарищеских матчей с Мексикой из стана команды СССР сбежала баскетболистка Марина Аброськина — как потом писала матери, потому что влюбилась в мексиканского тренера по фамилии де Гарсия. И здесь тоже была свадьба. И много лет спустя Марину Николаевну весь мир знал под фамилией де Гарсия.
Теперь Камский — американский гроссмейстер. Фото wikipedia.orgЭти две девушки сбежали из-за любви. Побеги Корчного, Альбурта и Иванова можно объяснить политическими мотивами. Побеги еще восьми спортсменов из СССР, судя по всему, обусловлены экономическими соображениями.
Вспомним знаменитого шахматиста татарского происхождения Гату Камского, отец которого Рустам запросил политического убежища в США, где сопровождал сына на международном турнире. Произошло это в 1989 году, когда самому Гате было всего 15 лет.
Теперь Камский — американский гроссмейстер.
В 1990 в Америке остались сразу четверо советских фигуристов — супруги Вероника Першина и Игорь Шпильбанд, Елена Крыканова и Игорь Сур. По воспоминаниям Шпильбанда, сначала он не думал оставаться в Штатах. Но когда он выносил из отеля сумку Сура, его заметили. Шпильбанд посчитал, что его теперь обвинят в пособничестве беглецам. Посовещавшись с Першиной, которая была его невестой, принял решение: они с Вероникой тоже остаются.
— Меня чуть столбняк не хватил, — вспоминала в своей книге Татьяна Тарасова. — Через две недели у нас гастроли в Финляндии, пятнадцать концертов. Я поняла: не то что в Финляндию, а не доезжая ее, еще в Москве с протянутыми руками я должна идти впереди всех, чтобы мне удобнее было надевать на эти руки кандалы и сразу вести меня в тюрьму. Партбилет на стол! Я не понимала, что мне делать. Я не курила до этой ночи четыре года, а тут потянулась за сигаретой и тут же выкурила пачку. Потом взяла себя в руки и стала их разыскивать.
Обнаружила их в машине американского тренера, уже проехавшего вместе с ними пять часов. Они его обманули, сказав, что гастроли закончились и Татьяна якобы им разрешила доехать до Детройта или куда-то поближе, где их ждут друзья. С их слов написали потом несколько мерзких статей, какой я была ужасной и как я над ними издевалась. А я их любила, я дала им профессию и, что скрывать, я же их в Америку привезла. А как бы иначе они там оказались? Визы сами не получали, билеты сами не покупали. В Москве бы влачили жалкое существование. И только благодаря моему театру и тому, что я их в этот театр взяла, и театр назывался «Все звезды», они сумели встать на ноги — и ни слова благодарности, только грязь.
И, наконец, сразу четыре побега хоккеистов. Александр Могильный — во время ЧМ-1989 в Швеции, Сергей Федоров сделал это летом 1990 года во время проведения Игр Доброй воли в США.
Александр Годынюк осенью 1990 года сбежал в Канаду через Польшу.
Вот что он рассказывал:
В 1991 году, за полгода до развала Союза, из ЦСКА сбежал Владимир Константинов, которому в этом активно способствовал спортивный журналист газеты «Правда» (!) Валерий Матвеев.
К тому времени количество советских спортсменов, уехавших играть в заграничные клубы Западной Европы и США, превышало несколько сотен.
Даже Виктор Корчной пожалел о своем побеге: «Особенно обидно, что прошло всего несколько лет, наступила перестройка, и эмигрировать можно было бы уже без всяких проблем».
В 1987 году состоялся знаковый переход в испанскую команду суперзвезды мирового баскетбола Ульяны Семеновой. Через год был зафиксирован первый переход советского хоккеиста Сергея Пряхина в команду НХЛ. В 1989 году в НБА отправились два советских баскетболиста Александр Волков и Шарунас Марчюленис. Треть сборной СССР на футбольном ЧМ-1990 представляла иностранные клубы.
До развала Союза оставалось совсем недолго.
Не бегство, а легальный отъезд: спасибо Семейному кодексуВ 1969 году в СССР был пересмотрен Семейный кодекс — разрешили браки с иностранцами. Кто-то женился по большой любви, вспомним историю Владимира Высоцкого и француженки Марины Влади, кто-то по расчету, как Сергей Каузов на Кристине Онассис. Зародился институт фиктивных браков: был даже хоккеист Виктор Нечаев, фиктивно женившийся на американке.
Кстати, Борис Спасский, экс-чемпион мира по шахматам, уехал из Союза в том же 1976 году, что и убежавший Корчной — но абсолютно легально. Он женился на гражданке Франции, внучке белогвардейского генерала Щербачева.
Покинув СССР, два бывших приятеля, придерживавшиеся одинаково антисоветских взглядов, возненавидели друг друга.
Корчной так писал о разладе в своей книге: «После проигрыша матча Фишеру позиции Спасского в СССР, ранее прочные, пошатнулись. По-прежнему один из сильнейших в мире, он получал много приглашений на участие в соревнованиях. Но дорогу на Запад ему все чаще закрывали. В прошлом он любил показать себя фрондером, но теперь ему не прощали его левые фразы. Он принял правильное решение — развелся со своей советской женой и женился на француженке, внучке деникинского генерала, сотруднице французского посольства в Москве.
Джаудат Абдуллин
Спорт«У меня не было никаких сомнений в том, что Советский Союз обречён»
Во второй половине 80-х годов самым популярным шахматистом на всей планете был молодой уроженец Баку Гарри Каспаров. После того, как он стал чемпионом мира, он довольно быстро заявил о себе, как о человеке с открыто выраженной гражданской позицией.
Через 20 лет после победы над тогдашним шахматным фаворитом Анатолием Карповым, Каспаров объявил, что полностью посвящает себя политике. Он был председателем Объединённого гражданского фронта, сопредседателем Всероссийского гражданского конгресса, депутатом Национальной ассамблеи Российской Федерации. Возглавлял Марши несогласных в Москве и Санкт-Петербурге, подвергался задержаниям и арестам.
С 2011 года возглавляет Международный совет Фонда защиты прав человека. Через два года заявил о том, что покидает Россию, но подчеркнул, что продолжит оппозиционную политическую деятельность. В 2016 году стал соорганизатором Форума свободной России, проводимого дважды в год в Вильнюсе. В кулуарах XI ФСР ответил на вопросы корреспондента Русской службы «Голоса Америки».
Анна Плотникова: Гарри Кимович, тридцать лет назад вы были знаменитым на весь мир шахматистом. Какое влияние оказали на вас события декабря 1991 года – ГКЧП и Беловежские соглашения – и какое значение они сыграли в вашем решении заняться политикой?
Гарри Каспаров: Естественно, повлияли, как и на всех других. По поводу занятий политикой, то здесь всё зависит от того, как её классифицировать. Я занимал довольно активную, как сейчас говорят, жизненную позицию ещё на заре Перестройки, и практически при первой возможности присоединился к зарождающемуся демократическому движению.
В конце 1988 года в Париже, где было большое шахматное мероприятие, я познакомился с Андреем Дмитриевичем Сахаровым, для него это была первая поездка за границу, и мы жили в одной гостинице.
А в 1989 году Юрий Николаевич Афанасьев пригласил меня на собрания «Московской трибуны», где тогда обсуждались выборы на съезд народных депутатов СССР, и с тех пор я по мере сил и возможностей принимаю активное участие в формировании демократического движения.
А после трагических событий января 1990 года в Баку я принял решение вступить в эту борьбу активно. 30 апреля я написал заявление о выходе из КПСС. Недавно я нашёл это заявление в архивах, и там я довольное чётко зафиксировал, что последние события убедили меня в невозможности реформирования страны при сохранении этого преступного режима.
Потом в мае того же года я принимал участие в первом съезде Демократической партии, которую потом будут называть «партией Травкина», хотя там было много людей, в том числе – Игорь Чубайс и Марина Салье.
То есть, проект был достаточно большой, серьёзный. Меня выбрали заместителем председателя этой партии, а в 1991 году я возглавлял московское отделение.
А если говорить про политический демарш международного масштаба, то я был первым, кто отказался выступать под советским флагом. И в пятом матче с Карповым, который проходил в Нью-Йорке и в Лионе, я потребовал убрать советский флаг и поставить российский триколор. И это вызвало эффект разорвавшейся бомбы, потому что никто не знал, что с этим делать, я всё-таки был чемпионом мира. Там был шок, и первые четыре партии я играл под российским флагом. Это был не флаг на столе, но были таблички, на которых был указан флажок. Но потом, очевидно, из Москвы пришли чёткие инструкции, делегация Карпова подала решительный протест, и в итоге ФИДЕ под руководством (Флоренсио) Кампоманеса приняла «соломоново решение» – вообще убрать флаги. Что меня, в принципе, устроило – я всегда носил значок с российским триколором, так что могу напомнить сегодняшним российским «патриотам», что, вообще-то, я был первым, кто играл под российским флагом.
Но показательно, что сегодня в путинской Государственной Думе заседает Карпов, а не я, естественно – потому что мы понимаем, правопреемником чего является эта Дума, хотя формально её заседания проходят под триколором.
Поэтому к 1991 году у меня был определённый опыт политической борьбы, я уже был функционером Демократической партии, активно участвовал в организации массовых демонстраций в Москве, выступал на одном из митингов в июне 1991 года в поддержку Ельцина.
А августовский путч застал меня в Лос-Анджелесе, где предполагалось проведение матча на первенство мира, я хотел посмотреть все условия, и когда объявили о событиях в Москве, о ГКЧП, меня пригласили на CNN, я был в студии с Ларри Кингом и каким-то профессором из Калифорнийского университета, а по удалённой связи была Джин Киркпатрик (постоянный представитель США в ООН в1981—1985 годах, член Совета национальной безопасности США — А.П.). Обсуждались перспективы развития событий, естественно, было всё очень мрачно, и когда меня спросили, сколько этой всё продлится, я там уверенно сказал: «сорок восемь часов».
После этого Ларри Кинг потерял ко мне всякий интерес, потому что ему стало ясно, что я “идиот”, ничего не понимаю в происходящем в моей стране. Киркпатрик мягко пыталась поправить, мол, если не сорок восемь месяцев, то уж сорок восемь недель точно. Я пытался вставить реплики, но им было понятно, что разговаривать со мной не о чем, потому что “серьёзные люди говорят о перспективах”. Я пытался объяснить, что поскольку я представляю себе ситуацию внутри элит, то это долго не протянется. И когда всё это (путч ГКЧП) закончилось, то мой менеджер позвонил Ларри Кингу и предложил снова позвать меня в его шоу, но они решили не позориться. Но определённый эффект на моё мировосприятие эти события оказали. И когда я вернулся в Россию, я был готов оказать определённую помощь демократическим силам, но для меня вопрос краха СССР был решён.
А.П.: Когда 8 декабря были подписаны «Беловежские соглашения», что почувствовали?
Г.К.: Мне кажется, это был естественный процесс, на самом деле.
Я был уверен, что это неизбежно. Я не знал, какие формы это примет, но у меня не было никаких сомнений в том, что Советский Союз обречён. Я мог только приветствовать мирный распад, учитывая то, что я видел в Баку – в регионе, где я родился и вырос, поэтому я приветствовал любые договорённости, которые позволяли оформить «развод» без кровопролития.
А.П.: Прошло 30 лет с момента подписания «Беловежских соглашений». Смотря на это с высоты, практически, половины средней человеческой жизни, как вы оцениваете эти события?
Г.К.: Уточню, это половина не чьей-то жизни вообще, а моей конкретно. Повторю, это было неизбежно, но мы видели, как распадалась Югославия и видели, как мирно разошлась Чехословакия. В целом, нам повезло, что на тот момент Ельцин был готов согласиться на такую форму развода, потому что другие варианты были бы хуже. Потому что попытка решить крымский вопрос тогда, а также некоторые другие подобные вопросы – я думаю, это привело бы к реализации югославского сценария, может быть, в более вегетарианском варианте, в, может быть, в каких-то более кровопролитных формах.
Опять же, мы знаем, как распадались различные империи. И, понятно, что тот вариант распада, который осуществился в России, при том, что, к сожалению, она распалась не до конца…
А.П.:Грозит ли нынешней Российской Федерации та же судьба, которая была уготована СССР?
Г.К.: «Та же судьба» – это сильно сказано, потому что Россия всё-таки более однородна, чем бывший СССР.
А.П.: И есть вероятность, что она сохранится…
Г.К.: Нет, «та же судьба» – я имел в виду в том же масштабе, потому что тогда отвалилось около половины территорий и около половины населения. Дело в том, что любое нормальное государственное образование должно опираться на законотворческую базу, на исторические традиции. На самом деле, должны быть связки не только в виде общего языка, что тоже очень важно, но и в виде некой общности исторической судьбы.
Это – фактическое положение вещей, отражающее исторические процессы.
Распад любой диктатуры – а путинский режим является диктатурой – неизбежно приводит к распаду государственного устройства в той или иной степени. Он может быть катастрофический, а может быть и управляемый.
На самом деле, с моей точки зрения, будущее свободной России будет зависеть от способности новой администрации уйти от имперской сущности государства. Потому что Россия так и не стала национальным государством. Когда мы говорим «национальным», это ведь не про русский этнос чисто, а про государство, которое объединяет людей, которые могут про себя сказать «мы есть народ», “We are the people”. Которые объединены набором факторов, куда, безусловно, выходит и язык, и культура, и история, и готовность жить по определённому своду законов, одинаковых для всех. В России этого не произошло, и именно с этим, мне кажется, во многом связан и путинский реваншизм, потому что Россия продолжает жить в мире имперских фантомов.
А.П.: На нескольких Форумах свободной России вы говорили о необходимости переучреждения Российской Федерации, о её переустройстве.
Есть ли для этого процесса возможность воспользоваться опытом стран Балтии, Восточной Европы. И воспользуется ли этим новая Россия будущего?
Г.К.: Говоря о каких-то аналогиях, мне кажется, что пример стран Балтии и Восточной Европы вряд ли подходит для России, потому что в этих странах коммунистическая диктатура была следствием оккупации. Поэтому борьба там была национально-освободительной. В России коммунизм – нравится нам это, или нет – доморощенный. И диктатура КГБ – своя собственная. И неоднозначность этой истории наводит на мысль о том, что процесс будет далеко не столь безболезненным. Но это не значит, что ничего не нужно делать – «операция» должна быть проведена.
В Советской России… — Краткий обзор
Который
подводит меня к причине. Я русский-американец в первом поколении, и я научился
как говорить на языке пьяных шовинистов до того, как я выучил английский. я
ходил в детский сад с твердой уверенностью, что Филипп Киркорев самый крутой
поп-звезда из всех, а коробку сока можно назвать «маленький сок».
Но как вы понимаете- так как у большинства людей шо враждебность к стране их родители уехали за элементарными гражданскими свободами, а не наоборот- Россия это не то место, о котором я могу похвалить в публикации о текущих событиях. Мои родители уехал 20 лет назад, получив мало экономических возможностей и основных прав из-за того, что они евреи. Это была коррумпированная страна 20 лет назад, искалеченная в финансовом и социальном отношении советской эпохой и непосредственно следующей за ней эпохой. После 15 лет жизни со странным упоминанием неизбежных детских историй от моих родителей, я решил узнать немного больше о стране, которую они покинули вскоре после свадьбы. И что В процессе написания этой статьи я узнал от них, что они сделали правильный выбор. Но почему?
Я слышал этот термин снова и снова, а затем еще раз, и так много раз на самом деле, что я считаю, что это сбило бы Мать Терезу с ума.
Любой вид репрессивного лидерства, с которым приходится сталкиваться, немедленно заклеймлен как коммунистический, обычно невежественным парнем, который думает, что Боб Марли прожил прекрасную жизнь. Я никогда не был сторонником обобщения, что коммунистическое руководство несправедливо, что иронично, поскольку образованная критика состоит в том, что оно несправедливо.0018 тоже честный. Однако чуваки с совершенно крутыми пирсингами в ушах, которые в шутку называют своих подлых учителей коммунистами, откуда-то взялись. Я чувствую, что должен также воспользоваться этой возможностью, чтобы извиниться за использование термина «чувак», так как я знаю, что этот термин давно стал непривычным, но я просто пытался доказать свою точку зрения. Теперь меня беспокоит красная волнистая линия под словом «unswag», так что поймите, какую цену я плачу, чтобы написать это.
В любом случае, жизнь, включая детство, в Союзе Советских Социалистических Республик (СССР) не была чем-то, что девочка нашего возраста могла бы прожить, не ныть обо всем, что приходит ей в голову через социальные сети.
Вернемся к тому, о чем я писал… ах да, стриптизершам — если бы они были легальны — платили бы столько же, сколько врачам за 70 лет существования Советского государства, что на самом деле трагично. Это все равно, что сравнивать доктора Оза, культурного доктора, получившего образование в Гарварде, с Сарой Пэйлин. Не мог сопротивляться. И извинения за то, что я написал сам, что я могу редактировать… да.
Итак, вторая попытка, вернемся к моему вопросу. Мама, при всем к ней уважении, хлеб не покупала. Этим человеком была моя бабушка, которая после работы стояла в очереди до трех часов, чтобы купить свой паек хлеба.
Немедленной реакцией будет: «Если вы стоите в очереди до трех часов, лучше бы это был хороший хлеб». Так почему, когда моя мама переехала в Америку, она весила 95 фунтов?
«Я была бы счастлива в России — при всей системе — если бы было достаточно еды, — говорила бабушка в перерывах между кусочками бефстроганова — жареных спагетти с кусочками говядины, — холодильник с запасом еды менее чем на два месяца».
Это была моя менее одержимая едой бабушка, та, что по отцовской линии, которая родилась на десять лет раньше, чем моя бабушка по материнской линии, родившаяся до года, когда началась война. Война, в данном случае, это вторая мировая война, куда мою бабушку по материнской линии отправили в Сибирь, когда она началась в России в 1941. Родившаяся в 1938 году в Москве, Рина Геллер каждую ночь спала под звуки волков, преследующие ее мысли. До 9 лет она считала кожуру картофеля деликатесом, а шоколад пробовала один раз в жизни. В 16 лет она бросила школу, чтобы стать химиком, и работала в лаборатории до выхода на пенсию в 1994 году.
И у нее в холодильнике больше еды, чем у того медведя из-за Изгороди в пещере — нет! Моя бабушка — медведица, которая относится к еде так, как будто это ее единственное истинное удовольствие в жизни, что не так уж далеко от истины. До недавнего времени я всегда думал, что я уникален со своей одержимой бабушкой, пока я не провел больше времени с русской женщиной из дома престарелых, где я работаю волонтером, у которой была такая же извращенная одержимость едой.
Итак, вот оно, общество, которое сводит пожилых дам с ума от всего, что имеет питательную ценность и не имеет. Если подумать, иметь достаточно еды для всех было бы приоритетом для страны с 8-м по величине населением в мире, но, очевидно, этого не произошло. На самом деле именно военные тратили большую часть советского банка, абсурдные 60-80% федерального бюджета. А те из вас, кто изучал холодную войну, должны знать, что они не зарабатывали на этом деньги. Неудивительно, что до сих пор я изображал довольно мстительную точку зрения на страну, где выросли мои родители.
Итак… Что-нибудь, что я узнал о России, что можно интерпретировать как… Хорошо?
Ну, во-первых, правительство предлагало внеклассные программы, которые были бесплатными для всех заинтересованных детей, программы, которые варьировались от футбола до фехтования, от искусства до литературы, от шахмат до фотографии. Многие дети, которые были членами комсомола, своего рода бойскаутами, посещали эти внеклассные занятия. В результате было очень мало уличной преступности и банд, что… ура. Да, и каждый ребенок должен был быть комсомольцем, что немного смешно, если подумать, хотя им не нужно было учиться вязать узлы, что тоже ура. Конечно, программы были необязательными, но они были бесплатными, и это было благом для детей, чьи родители не работали на государство.
Эта система также считалась попыткой сделать Россию лучшей во всем в самые националистические годы. В шахматах СССР не мог соперничать ни с одной другой страной, а их национальная футбольная команда, основанная на командах киевского «Динамо» и московского «Спартака», была международной силой, с которой приходилось считаться.
Волейбол был спортом, в котором преуспели многие русские дети, и если бы я был инструментом, я бы сказал, что в хоккее они обучали всех. И нет, проверка орфографии, я не имел в виду одурачить. Инструментальный.
Теперь это была попытка звучать как русский с менталитетом победителя, что имело место в сценарии бесчисленных мужчин и женщин по всей стране. Пропаганда постоянно охватила страну: в ограниченной телевизионной программе часто показывали нью-йоркские трущобы и Кливленд… просто Кливленд в попытке прославить Советский Союз. Неудивительно, что в обществе, где многие люди истреблялись за выступления против правительства или за исповедание своей религии, многие в конце концов стали бояться и инстинктивно лояльны к Родине.
Но все же вернемся к плюсам, хотя стоит засвидетельствовать, что после одного абзаца меня потянуло указать на вопиющий минус. Я, вероятно, сделаю это снова в этой последней попытке вернуться к теме, поэтому заранее извиняюсь.
Чтобы развеять мифы о тотальной западной цензуре, у россиян действительно было немало любимых европейских и американских художников, деятельность которых в СССР была совершенно легальна.
Abba, шведская группа с двумя сексапильными девчонками и двумя обычными парнями, и Beatles, дополнительной информации не требуется, были популярны в больших городах. Либеральные движения в 80-е годы захлестнули улицы на постоянной основе, где преобладали музыка и танцы. Когда я спросил дядю, какие еще группы были популярны в Советской России, он сказал «Pink Floyd». Идем дальше…
евреи русские .: геи республиканцы
Никаких запретов на название. В детстве я всегда совершал очевидную ошибку, называя своих родителей русскими, хотя технически они ими не являются. Национальность при идентификации в России всегда читалась как «еврей», и многие дети с сомнительными корнями изо всех сил старались бы избежать ярлыка «еврей». Это было трудно для многочисленного меньшинства, которое составляло еврейское население России, поскольку свобода вероисповедания была буквально чуждым понятием. В результате поколения потеряли связь со своей религией, и осталась только дискриминация, связанная с еврейской фамилией.
Мой дядя поморщился, когда я спросил его о том, каково быть евреем в России, так как он знал, что вопрос будет. Для него у него никогда не было проблем, так как его работа компьютерным специалистом была востребована в то время, поэтому его работодатели не могли позволить себе дискриминацию. Он сказал мне, что моему отцу не так повезло, так как он сначала хотел быть историком, но не мог продвинуться в иерархии Исторического общества, потому что его фамилия была Акерман.
— А вот Саше Ройтману не повезло больше всех, — сказал дядя с совершенно каменным лицом, как будто все происходящее было совершенно нормально, — он один раз в синагогу зашел, и кучка комсомольцев, шпионивших в пользу КГБ, попала его выгнали из университета». Затем он продолжил объяснять раскол комсомола и то, как они промывают мозги детям, заставляя их верить в божественную природу Советского Союза. Сколько он себя помнил, он был частью элитной националистической группы. Представьте себе, что каждый ребенок в возрасте 4 лет вынужден присоединиться к своим мальчикам/девочкам-скаутам, и у него нет возможности уйти до окончания средней школы.
«Те, кто получал высшие почести в комсомоле, никогда не были евреями».
Что я нашел
Мне никогда не было ясно, в чем заключается курс американской мечты. Мое русское воспитание давало мне понять, что самое главное – это образование, здоровье, а все остальное не имеет значения. Когда я играл на турнирах по теннису и мои сверстники закатывали истерики, меня постоянно недоумевал тот азарт, с которым они реагировали на свои незначительные несчастья. Я не говорю, что я идеальный ребенок, так как раньше у меня были проблемы со смывом унитаза, и мне трудно обращать внимание на кого-то, говорящего дольше минуты. Однако то, что я подавляю, — это стремление к лучшей жизни для будущих поколений моей семьи, что всегда было характерно для советских семей еврейского происхождения.
Я хочу сказать, что у каждой семьи есть история, на которую повлияли политические события, в моем случае это создание, а затем распад Советского Союза. Мне важно понять, как, если бы начало Первой мировой войны было отложено, мой прадед смог бы вовремя иммигрировать в Америку, а я бы не родился.
Если бы не Вторая мировая война, мой дед не переехал бы в Москву и не встретился бы с бабушкой. И если бы Советский Союз никогда не распался, я бы не жил в США.
Иногда нужно вернуться назад, чтобы идти вперед. В этом случае, если вы как читатель пытаетесь узнать больше о текущих событиях, важно понимать события, которые их сформировали. А еще я подустал от шуток про «в Советской России…». Так что если уберешь только одно, убери вот это:
В Советской России заткнись.
Жизнь и судьба: Советский роман «слишком опасно читать»
Загрузка
Запрещенные книги
Жизнь и судьба: Советский роман «слишком опасно читать»
(Изображение предоставлено Эммануэлем Лафонтом)
Николас Барретт, 5 октября 2022 г.
Василий Гроссман «Жизнь и судьба» создал портрет Советов во время Второй мировой войны, который показал «грандиозный размах истории наряду с мельчайшими деталями внутри», пишет Николас Барретт, для второго из серии запрещенных книг BBC Culture.
I
В последние месяцы протестующие в России были арестованы за то, что держали пустые плакаты, раздавали экземпляры «1984» и называли конфликт, в результате которого уже погибли десятки тысяч российских солдат, «войной». Свобода слова в России имеет эластичную историю. Свободы приходят и уходят, а ложные рассветы дразнят горизонт. Один экземпляр попал в 1956, когда Никита Хрущев председательствовал на своем первом партийном съезде в качестве лидера СССР. Когда конференция подходила к концу, по конференц-залу начал распространяться слух. Вечером того же дня должно было состояться «закрытое заседание». Никто из представителей прессы или из-за пределов Советского Союза не был допущен к участию. Когда Хрущев вернулся на сцену вскоре после полуночи, он сделал то, что никто в России не мог себе представить в предыдущие три десятилетия. Он осуждал Сталина.
Больше похоже на это:
— «Опасные» книги, которые слишком сильны, чтобы их читать
— Радикальные книги, переписывающие секс культ личности, который он использовал, чтобы уничтожить своих соперников и отправить на смерть легионы невинных коммунистов.
В разгар террора Хрущев дал согласие на десятки тысяч казней одновременно; если бы он отказался, его могли бы заклеймить как врага народа и бросить в кучу. Тем не менее, его уничтожающая речь длилась четыре часа с антрактом и многочисленными перерывами, когда охранники удаляли из зала возмущенных крикунов. В то время Сталин был еще светским божеством, бессмертным олицетворением России и революции. Ставить под сомнение его мудрость наедине, не говоря уже о людях, означало взять свою жизнь в свои руки.
После выступления Хрущева статуи Сталина были снесены. (Фото: Alamy)
Непосредственной целью Хрущева, вероятно, было ослабление его сталинистских соперников в Политбюро, но в долгосрочной перспективе он также пытался порвать с тоталитаризмом. И хотя текст выступления считался государственной тайной, вскоре стали очевидны его последствия. Снесли памятники погибшему диктатору, освободили политзаключенных, Сталинград стал Волгоградом, а Сталино вновь стал Донецком.
Когда писатель Василий Гроссман понял, что происходит, он, должно быть, почувствовал возможность.
Он родился в еврейской семье в Бердичеве, небольшом городке к западу от Киева. Его отец был меньшевиком из фракции умеренных коммунистов, принимавших участие в революции, прежде чем они были искоренены при Сталине. Повзрослев, Гроссман писал рассказы, работая на угольной шахте в Донбассе, которые привлекли внимание Максима Горького.
Депеши с передовой
В июне 1941 года Германия начала разрушительное вторжение в Советский Союз в таких масштабах, что это почти невозможно обработать. Гроссман был отправлен на фронт в качестве военного корреспондента «Красной Звезды», армейской газеты, популярной среди солдат и гражданского населения. Ходили слухи, что Сталин сам прочитывал каждую страницу перед публикацией. Первые пять месяцев войны для защитников были катастрофой за катастрофой, поскольку Германия продвигалась вглубь России, захватив в плен сотни тысяч советских солдат. В СССР преступление «пораженчества» часто каралось смертной казнью. Гроссман, несомненно, видел больше, чем мог записать.
Будучи военным корреспондентом газеты Красной Армии, Гроссман из первых рук писал о битвах под Сталинградом, Москвой и Курском (Фото: Alamy)
Тем не менее, он стал одним из самых уважаемых журналистов в СССР. Во времена репрессий и паранойи Гроссман зарабатывал доверие своих собеседников, болтая с ними без блокнота. Позже он пояснит, что полагался на «беседы с солдатом, отведенным на небольшой перерыв. Солдат рассказывает вам все, что у него на уме. Даже не нужно задавать вопросов». Он не поощрял своих собеседников повторять преувеличенные акты героизма или повторять коммунистические штампы ради пропаганды, да и сам этого не делал. «Он был выдающимся еврейским интеллектуалом, которого уважали солдаты», — говорит сэр Энтони Бивор, который в своих книгах о битвах за Сталинград и Берлин в значительной степени опирался на журналистику Гроссмана. «Как только они прочитали его статьи, они увидели, что он единственный, кто пишет правду. Гроссман приходил к ним в их окопы и запоминал все, что они говорили».
Но он все еще был связан. Мы можем видеть это сегодня в его первом крупном романе «Сталинград», который был опубликован в 1952 году и хирургически отредактирован, чтобы на цыпочках обойти жестокость и ограничения Красной Армии, и был вознагражден сериализацией после войны.
Для сиквела «Сталинград» перчатки бы оторвались. Во время своего пребывания на передовой Гроссман сказал, что смог прочитать только одну книгу «Война и мир». Когда он закончил, он начал снова. Из размера и названия «Жизни и судьбы» ясно, что Гроссман хотел почтить страдания, окружавшие его, своей классикой, достойной Толстого. Разница заключалась в том, что Толстой не пережил вторжение Наполеона, а его роман был посвящен петербургской и московской элите. В основном это история о принцах, принцессах, графах, графинях, дипломатах и генералах. «Жизнь и судьба» — это история матерей, отцов, дочерей и сыновей. Гитлер, Эйхман и Сталин тоже присутствуют, но по большей части они образуют зловещий фон, вездесущий, но по большей части далекий и всегда отстраненный от последствий своих приказов.
Между читателем и надвигающимися тиранами мы находим портреты тех, кто попал под перекрестный огонь. Короткие удобоваримые главы мелькают между семейными обеденными столами, лагерями для военнопленных и окопе, где Гроссман эпизод за эпизодом сшивает воедино банальности и нелепости восточного фронта. «Один солдат пел; другой, полузакрыв глаза, был полон страшного предчувствия; третий думал о доме; четвертый жевал хлеб и колбасу и думал о колбасе; пятый, широко открыв рот, пытался определить птицу на дереве».
«Жизнь и судьба» — вторая часть романной дилогии; Первый фильм «Сталинград» был опубликован в 1952 году. (Источник: Alamy)
В результате получился брейгелевский пейзаж, раскрывающий грандиозный размах истории наряду с мельчайшими деталями внутри. В «Жизни и судьбе» мы видим не просто метлу, а всю человеческую пыль, уносимую вместе с ней. Возможно, Гроссман стремился к чему-то вроде «Войны и мира», но из-за того, что провел время на передовой, потерпел крушение на полпути между эпохальным эпосом Толстого и вечными, микрокосмическими рассказами Чехова.
В одном из таких эпизодов рассказывается о молодой незамужней женщине по имени Софья, когда она встречает маленького мальчика без сопровождения по имени Давид в тесном вагоне для перевозки скота по пути в Освенцим.
В 1941 году еврейская мать Гроссмана была убита нацистами в ходе массовой казни на Украине, и его репортаж из освобожденного лагеря смерти в Треблинке был приведен в качестве доказательства в Нюрнберге. «Жизнь и судьба» — это роман о геноциде не меньше, чем о войне.
Когда они прибывают, Дэвида приговаривают к смерти. Софья — врач, и нацисты готовы ее пощадить. Она отказывается. Вместо этого Софья идет на смерть, чтобы удержать Дэвида в газовой камере, позволив ему почувствовать себя сыном и позволив ей почувствовать себя матерью.
Добрые дела
Роман полон «повседневных добрых дел, которые мотивированы не моралью, а моментом», — говорит Линда Грант, писательница, которая взялась за «Жизнь и судьбу» после просмотра романа Гроссмана.
имя в сносках Бивора. Яд, настраивающий людей друг против друга почти в каждой части истории, — это идеология. Самодовольные сталинисты осуждают и солдат, и революционеров, и гражданских. Чтобы остаться в живых, они тоже предают невинных. Гроссман знал, потому что это случилось и с ним. Он был скомпрометирован и скомпрометировал других не для того, чтобы добиться успеха, а просто для того, чтобы выжить. «Урок в том, что вы не должны верить во всеобъемлющую идеологию, — говорит Грант в интервью BBC Culture, — это противоречит моральной уверенности».
Гроссман должен был знать, что такой роман никогда не мог быть опубликован при Сталине, но в 1961 году, через пять лет после не очень секретной речи Хрущева, должно быть, пришло время попробовать. Это было сейчас или никогда. Однако, когда Гроссман представил свою рукопись, его посетили сотрудники КГБ, которые обыскали его квартиру и конфисковали три экземпляра рукописи. Один попадал на стол к главному идеологу и цензору партии Михаилу Суслову, который, как говорят, вызвал Гроссмана к себе в кабинет, чтобы объяснить, что «Жизнь и судьба» настолько опасна, что ее нельзя публиковать «еще две-три сотни лет».
лет» – хотя эта цитата была подвергнута сомнению биографом Гроссмана Юрием Бит-Юнаном.
Часто говорят, что война — это долгие периоды скуки, перемежающиеся моментами чистого ужаса. «Жизнь и судьба» написана в журналистском стиле и никогда не редактировалась. Глава за главой дает нам повседневный опыт жизни на переднем крае тоталитаризма. По мере того, как читатель медленно знакомится с персонажами, это почти успокаивает. Но каждые 50 страниц или около того будет отрывок, который совершенно душераздирающий.
Хрущев не возвестил о новой открытости, но его речь непреднамеренно зажгла в темноте свечу, которая горела ровно столько, сколько существовали Жизнь и Судьба. Гроссман провел последние несколько лет своей жизни в состоянии глубокой депрессии, рассказывая друзьям, что его книга «арестована». В 1964 года он умер со своей книгой за решеткой. Но десятилетие спустя копия была вывезена контрабандой из СССР на микрофильме, а в 1988 году, благодаря политике гласности Михаила Горбачева, русским и украинцам наконец разрешили подержать в руках шедевр Гроссмана.