Самые необычные и сумасшедшие имена, которые давали советским детям
Всем известна фраза: «как ты лодку назовешь, так она и поплывет». Исключением не являются и имена людей. В эту теорию верят очень многие люди. То есть судьба человека напрямую зависит от выбранного для него
имени.
СССР – это яркий пример того, как жизненный устой может оказать влияние на человека, его мышление, поступки и даже выбор имени для младенца. После того, как власть перешла к большевикам и началась повсеместная социализация, появилось много непонятных и очень странных имен. Пропаганда в этом сыграла одну из важнейших ролей.
В честь Ленина
Кто-то из личного опыта жизни в Советском Союзе, кто-то из истории, но все знают, что наиболее значимой личностью в то время выступал Ленин. Именно его генсеки идеализировали, ставили в пример. Естественно, народ слепо следовал за ними, что не могло не отразиться на всех его направлениях деятельности, в частности, и на народном творчестве.
Стали появляться и характерные имена, имеющие прямое отношение к Вождю революции. Многие из них, такие как Владлен, плотно укоренились. И сегодня, по истечении десятилетий некоторые родители так называют своих сыновей. Ну а изначально имя расшифровывалось, как Владимир Ленин только в сокращенном варианте. Видлен – еще одна вариация на эту тему, которая означает «Великие идеи Ленина». Но нашими современниками имя уже не воспринимается. Фраза «Владимир Ильич Ленин — отец революции» тоже была сжата в одно единственное слово – это имя Вилеонор.
Каждое из упомянутых имен и сегодня вполне неплохо звучит. Ими просто называют своих детей, особенно не вдаваясь в исторические подробности. Кому-то просто нравится созвучность, кому-то экстравагантность и редкость. В противовес им были и такие имена, с которыми их владельцы мучились потом всю жизнь. представьте себе, что в вашем классе или на одном курсе учился мальчик по имени Лориэрик. Уже это вызывает много вопросов. Ну а если углубиться в значение имени, то и вовсе можно сойти с ума.
Попробуй запомни такую расшифровку – Ленин, Октябрьская революция, индустриализация, электрификация, радиофикация и коммунизм. В наше время, действительно, был бы бедный этот Лориэрик. Но и это не все. Был еще и Лунио. В этом слове зашифровано «Ленин умер, но идеи остались». Родись бы Лунио сейчас и узнай о значении своего имени, наверное, он бы не только тут же поменял его, но и сбежал бы подальше от своих родителей. Ну и напоследок стоит упомянуть еще один шедевр – Орлетос. Здесь тоже можно сломать мозги. В этом сокращенном варианте собрано «Октябрьская революция, Ленин, труд – основа социализма». Кстати, это еще не самое страшное. Были и совсем бредовые идеи из разряда шизофренических.
Жить с этим невозможно
Несмотря на то, что Лунио, как впрочем, и Орлетос, смутно укладываются в нашей голове, с ними жить еще как-то можно, особенно если не вдаваться в подробности происхождения. Но вот ряд женских имен, родившихся в СССР, является инструментом уничтожения самооценки человека еще в младенчестве.
Начнем, пожалуй, с Даздасмыгды, что в переводе означает «Да здравствует смычка города и деревни». Из этой же серии Даздрасена и Даздраперма. В первом случае – это «Да здравствует седьмое ноября», во втором – «Да здравствует первое мая». Представляете, как могла чувствовать себя девочка Даздраперма?
Еще один хит имен шестидесятых – Ватерпежекосма, которое и выговорить то не у всех получится. В переводе «Валентина Терешкова — первая женщина-космонавт». Как со всем этим было жить бедным девочкам, девушкам и женщинам, вообще не понятно.
Необычные, но созвучные и красивые имена
Все в тот же период Советского Союза появились и достаточно красивые новые, хоть и не совсем обычные, имена. К ним можно отнести несколько: Изаида, в котором скрывается фраза «Иди за Ильичом» (речь идет о Владимире Ильиче Ленине), Рим – «Революция и мир», Гертруда, что значит «Героиня труда», Динэр – обозначает «Дитя новой эры» и Ленора – сокращенно «Ленин наше оружие».
https://www.fresher.ru/2020/03/27/samye-neobychnye-imena-kotorye-davali-sovetskim-detyam/
Авокадий и Лавр-Космос: столичные ЗАГСы назвали самые редкие имена новорожденных
Москва Эксклюзив 3375
Поделиться
Самые необычные имена, которыми в 2022 году москвичи называли новорожденных, обнародовали в столичных ЗАГСах.
Как узнал «МК», в прошлом, 2022 году, в Москве зарегистрировали более 10 тысяч различных имен детей – 51,4 % мужских и 48,6 % женских. Самым популярным мужским именем снова стало имя Александр – так назвали 2335 мальчиков. Среди женских имен на первом месте София (Софья) – его дали 2762 девочкам.
Имя Александр является самым популярным уже 30 лет: только однажды, в 2012 году, его потеснило имя Артем. В топ-3 мужских имен вошли также Михаил и Максим – эти имена неизменно являются самыми популярными с 2015 года. Среди девочек второе и третье место по популярности также с 2015 года занимают имена Мария и Анна.
По сравнению с 2021 годом москвичи стали на 15 % чаще называть мальчиков именем Мирослав, на 11% – Леон и на 8% – Борис.
Именем Афина в 2022 году назвали на 20% больше девочек, чем в 2021 году.
77 мальчиков получили имя Серафим, 51 ребенка родители назвали Теодором. Также в Москве родились 23 Кристиана, 17 Максимилианов, 9 Гекторов, 51 Добрыня, 15 Марсов и 11 Алмазов. Один мальчик получил имя Мир. А еще одного малыша назвали Мэлс – имя появилось в первые десятилетия советской власти и образовано из первых букв фамилий: Маркс, Энгельс, Ленин и Сталин.
Среди необычных мужских имен в прошлом году встречались такие, как Урал, Агат, Зареслав, Феофан, Дионис, Корнелий, Феодосий. Кроме того, в столице теперь проживают Авокадий, Троян, Лавр-Космос и Лев-Август.
Девочкам часто давали цветочные имена: 106 москвичек назвали Лилиями, 27 – Розами, пятерых – Астрами и одну – Лавандой. Еще в столице родилось семь Акулин, шесть Забав и две Венеции.
По одной юной москвичке назвали именами Муза, Марселина, Клеопатра, Флора, Тиффани и Бриллиант. Также трем девочкам дали необычные двойные имена Луна-Белла, Пелагея-Дева, Астра-Марина.
Подписаться
Авторы:
Пелагея Москва
Опубликован в газете «Московский комсомолец» №28962 от 1 февраля 2023
Заголовок в газете: В Москве родились Авокадий и Венеция
Что еще почитать
Что почитать:Ещё материалы
В регионах
Севастополь снова атаковали дроны утром
фото: МК в Крыму
Подоляк заявил, что Украина может уничтожить Крым и Донбасс
43725
Крымcrimea.
Благоприятны лишь 7 городов: кому в Псковской области жить хорошо, рассказал Минстрой
Фото 29257
ПсковСветлана Пикалёва
Зеленский рассказал, кого выгонит из Крыма в первую очередь
фото: crimea.
mk.ruВ Севастополе очередная атака дронов: работает ПВО
Фото 19308
фото: crimea.mk.ru
Что происходит с турпотоком в Крым в 2023 году: неприятные тенденции
12490
Крымфото: crimea.
mk.ru
В регионах:Ещё материалы
Странная история фаговой терапии
Со времен просветления ученые наслаждались представлением о себе как о рациональных актерах, руководствующихся только разумом, доказательствами и логикой. Когда Лондонское Королевское общество было основано в 1660 году, оно выбрало своим девизом «nullius in verba» (часто переводимое как «никто не говорит»), отсылку к Посланиям Горация «Nullius Addictus iurare in verba magistri…» (не будучи обязан присягнуть любому хозяину). Подобно нашим современникам 21-го века, которые принимают «новую доказательную медицину», «виртуозы» Королевского общества провозгласили новую эру в науке, основанную только на наблюдениях и непосредственном опыте.
Ключевые слова: фаговая терапия, Феликс д’Эрель, Гюнтер Стент, Фредерик Туорт, литический принцип любопытна история терапии бактериофагами? История фаготерапии, начиная с открытия фагов столетие назад, полна противоречивых наблюдений, неправильных интерпретаций и неполного понимания, которые являются частью обычной науки.
Но это еще не все: история фаговой терапии богата политикой, личными распрями и непризнанными конфликтами. Понимание этих вненаучных аспектов его истории может помочь объяснить мучительный курс фаговой терапии в прошлом столетии.
Вскоре после того, как Феликс д’Эрель обнаружил связь бактериофагов с диарейными заболеваниями, он предположил, что фаги ответственны за обычное выздоровление от таких болезней благодаря их антибактериальному действию in vivo. 1 Кроме того, он предложил активно использовать фаги лабораторного производства в качестве как профилактических, так и терапевтических средств против бактериальных инфекций. После первых полевых испытаний в качестве средства профилактики птичьего тифа ( Salmonella gallinarum ) в сельских районах Франции в 1919 г.19 до его широкого применения у людей в 1930-х годах, когда еще не было антибиотиков, фаготерапия вызывала споры. Некоторые видели в нем панацею от всех инфекционных болезней, в то время как другие считали его перепроданным и, вероятно, бесполезным.
2 , 3
Хотя несомненно верно, что открытие и широкое распространение антибиотиков сразу после мировой войны подорвали энтузиазм в отношении фаготерапии, это еще не все. Действительно верно, что фаговые препараты не имели удобства антибиотиков, не были «широкого спектра действия» и сильно пострадали от научных споров о биологической природе фагов, разыгравшихся в XIX веке.20-х и 30-х годов. Это, конечно, рациональные объяснения упадка фаготерапии, начавшегося в 1940-х годах. Но как насчет других, более тонких причин этого упадка?
Возможно, самым показательным, наиболее подробным и наиболее влиятельным гвоздем в крышку гроба фаготерапии стал отрывок из вводной главы очень влиятельной монографии 1963 года Гюнтера Стента, одного из помощников Макса Дельбрюка «Церковь фагов». ” Стент обсудил использование фаготерапии против эпидемии чумы в романе Arrowsmith автора Нобелевской премии Синклера Льюиса следующим образом:
«Хотя Льюис написал Arrowsmith еще в 1924 году, он позволил своему герою прийти к тому, что последующие события показали как наиболее разумное решение: несмотря на двадцать лет» интенсивной работы, бактериофаги так и не стали успешным медицинским инструментом.
Правда, многим врачам удалось убедиться в эффективности терапии бактериофагами, особенно в борьбе с холерой, но такие новообращенные везде оставались в меньшинстве. Тем не менее, уже во время Второй мировой войны бактериофаги, как говорят, нашли применение в медицинских службах немецкой и японской армий, и даже сегодня медицинское использование бактериофагов все еще сохраняется в некоторых отдаленных местах. Но с тех пор, как антибиотики показали себя гораздо более эффективными в борьбе с бактериальными заболеваниями, чем самые ярые сторонники терапии бактериофагами когда-либо осмеливались надеяться на их панацею, странная глава истории медицины, посвященная терапии бактериофагами, теперь может справедливо рассматриваться как закрыто. Почему бактериофаги, столь вирулентные в своем антибактериальном действии in vitro, оказались столь бессильными in vivo, так и не были должным образом объяснены. Возможно, немедленный ответ антител пациента против фагового белка при подкожной инъекции, чувствительность фага к инактивации желудочным соком при пероральном введении и легкость, с которой (как мы сейчас увидим) бактерии приобретают иммунитет или проявляют резистентность к фагам.
все препятствовало успеху фаготерапии». 4
В этом отрывке, который в то время читал почти каждый фаговый биолог, Стенту удается подорвать фаговую терапию тремя ключевыми способами, совершенно не связанными с научными данными. Во-первых, он предполагает, что ее защитники были небрежны с научной точки зрения: фраза «многим врачам удалось убедить себя» ясно подразумевает, что эти врачи, даже называемые «новообращенными», предполагая религиозную веру, а не рациональный анализ, были виновны в принятии желаемого за действительное, а не в ясности. объективное научное суждение. Во-вторых, Стент связывает фаготерапию с медициной врагов Америки во Второй мировой войне, немцев и японцев. В первые после Маккарти дни холодной войны фаговая терапия была как-то не по-американски. В-третьих, «даже сегодня» фаготерапия сохраняется, предполагая устаревшую технологию, которую можно найти только «в отдаленных местах». Фаготерапия предназначалась для отсталых и примитивных регионов земного шара.
Тот факт, что стент относится к «странной главе о терапии бактериофагами» в истории медицины, ставит его за рамки нарратива о прогрессе и научном триумфе, который обычно рассказывается о западной медицине. Авторитетно и без капли высокомерия Стент заявляет, что эту главу «по праву можно считать закрытой». Ненадолго, так сказать, сняв шляпу перед научной респектабельностью, он задается вопросом: «Почему бактериофаги, столь опасные в своем антибактериальном действии in vitro, оказались столь бессильными in vivo…», а затем предлагает ответы, апеллирующие к современным биологическим знаниям.
Вердикт Стента в отношении фаговой терапии уходит своими корнями в ранние разногласия в исследованиях фагов, отсутствие понимания биологии фагов и неотъемлемые трудности оценки методов лечения в клинических испытаниях на людях. Эта история столь же личная, сколь и научная. С самого открытия фага в этой области наблюдались личные нападки, споры о приоритетах, массовое эго и международная политика.
Все это — часть непростой истории фаготерапии.
Само открытие фага стало предметом длительного спора между двумя лагерями: на одной стороне был Феликс д’Эрель, 9 лет.0011 5 франко-канадский самоучка, который первым распознал фаг в соответствии с нашей нынешней концепцией бактериального вируса; с другой стороны были сторонники Фредерика Туорта, 6 , причудливого британского микробиолога, который наблюдал «трансмиссивное стекловидное превращение» бактерий, но не смог развить свои первоначальные наблюдения. Туорт был представлен в этих ранних спорах маловероятным суррогатом, лауреатом Нобелевской премии Жюлем Борде. Этот спор, на первый взгляд, о приоритете открытия и о биологической природе бактериофага, однако, коренился в обиде и личных амбициях. Д’Эрель был бесплатным волонтером в Институте Пастера в 1919 г.16, когда он обнаружил основные факты о бактериофагах, которые он наблюдал в фильтратах дизентерийных жидкостей. Он был странствующим микробиологом в поисках открытия, которое, по его собственной характеристике, позволило бы ему пойти по стопам Пастера.
Открытие фага предоставило ему такую возможность: он сразу связал лизис фага in vitro с действием фага in vivo, чтобы объяснить выздоровление больных дизентерией. Фаг стал агентом естественного эндогенного иммунитета. Однако с этой новой теорией была одна проблема. В 1919 Жюль Борде был удостоен Нобелевской премии за свою работу об иммунитете, основанном на лизисе бактерий антителами, а не фагами. Неустрашимый бунтарь д’Эрель в своей второй монографии о фагах смело бросил вызов знаменитому Борде, директору Института Пастера в Брюсселе, назвав работу Борде «историей ошибки». 7 Это оскорбление не осталось незамеченным. Борде и его протеже Андре Грация ответили почти десятилетней критикой д’Эреля и его работы, бросив вызов как его концепции фага как вируса (они думали, что это индуцированный литический фермент), так и его приоритету, утверждая, что Творт был там первым. Д’Эрель яростно сопротивлялся, но не имея ни реальной институциональной базы, ни Нобелевской премии, ни тонкой натуры, в 1919 г.
31 г. он, наконец, обратился в парижские суды, чтобы заставить редактора «Анналов Пастеровского института» опубликовать свой вызов научной дуэли между ним и Борде. Как ни странно это может показаться нам сегодня, большая часть научного сообщества, включая все стандартные учебники, поддержала концепцию Борде о фаге как о самовоспроизводящемся литическом ферменте.
Этот взгляд на фаг как литический фермент был подкреплен поддержкой другого лауреата Нобелевской премии, который занялся исследованиями фагов в 1930 с. Джон Нортроп из Рокфеллеровского института и лауреат Нобелевской премии за работу по пищеварительным ферментам, таким как трипсин и пепсин, поддержал идею о том, что фаг является еще одним примером автокаталитической самоактивации, подобной трипсиногену/трипсину и системы пепсиноген/пепсин. Только после применения электронной микроскопии для визуализации бактериофагов в конце 1930-х годов вирусная концепция фага д’Эреля была подтверждена. 8 Даже тогда это свидетельство медленно проникало в научное сообщество по вненаучной причине: Вторая мировая война.
Электронный микроскоп был разработан в довоенной Германии и первые изображения фага были получены там в 1939 и опубликована в немецкой литературе в 1940 г. Однако с началом войны распространение научной литературы было серьезно затруднено. Американские библиотеки, например, отправляли свои подписки по почте в Швейцарию, чтобы хранить их там до окончания войны. В разгар войны немецкая литература, показывающая ЭМ-изображения фага, попала во Францию, где эти изображения были переизданы (с указанием) во французской прессе. 9
В то время как споры, некоторые научные, а некоторые более личные, бушевали о природе фага, в медицинской литературе разыгрывались другие дебаты о пригодности фага как терапевтического и профилактического средства против бактериальных инфекций. И снова в этих дебатах фигурировали личности главных героев. При самых благоприятных обстоятельствах трудно оценить эффективность лечения, а показать ценность профилактики еще труднее. В то время о стандартизированных методах и материалах, статистически контролируемых испытаниях и двойных слепых исследованиях почти ничего не было слышно.
Вместо этого нормой были небольшие испытания, отдельные отчеты, исторический контроль и клинические впечатления. Неудивительно, что возник спор. Один из подходов к разрешению двусмысленности был предпринят Американской медицинской ассоциацией, когда она учредила Совет по фармации и химии, который, помимо прочего, регулярно заказывал научные обзоры литературы для публикации в журнале Ассоциации. Эти обзоры, своего рода предшественник нынешнего «метаанализа», были предназначены для уравновешивания конфликтов, оценки конкурирующих и противоречивых утверждений и получения выводов. Было опубликовано три таких отчета о терапии бактериофагами, первый за 19 лет.34, 10 , второй в 1941 г. 11 и третий в 1945 г. 12 Все трое согласились с тем, что литература по фаготерапии и профилактике была запутанной и противоречивой. Все три отражали развитие исследований фагов того времени. Все трое содержали сильные личные предубеждения.
Первый отчет АМА по терапии бактериофагами был подготовлен двумя профессорами Йельского университета Монро Итон, молодым специалистом по инфекционным заболеваниям, и Стэнхоупом Бейн-Джонсом, который вскоре стал деканом Йельской школы медицины и выдающимся бактериологом.
10 Интересно, что Бейн-Джонс только что был принят на работу в Йельский университет из Рочестерского университета, чтобы заполнить вакансию по бактериологии, оставшуюся после бурного отъезда д’Эреля в Тбилиси.
Второй отчет АМА был опубликован в 1941 г. Его авторами были Альберт Крюгер, сторонник дебатов о биологической природе фагов и протеже Джона Нортропа, и молодой коллега Э. Джейн Скрибнер. Они решительно поддержали концепцию Борде о фаге как автокаталитически активируемом «литическом принципе» в противовес концепции вируса д’Эреля. 11 Крюгер, кроме того, распространял эту полемику на следующее поколение фаговых работников в своих спорах с Эмори Эллисом и Максом Дельбрюком, сторонниками позиции д’Эреля (Эллис, личное сообщение).
Третий и, по-видимому, последний отчет АМА о бактериофагах был опубликован в 1945 году Гарри Э. Мортоном и Фрэнком Б. Энгли-младшим, которые всего через четыре года после Крюгера и Скрибнера, полностью перевернув прежние догмы, полностью приняли вирусная природа фага.
12 Действительно, несколько картинок ЭМ стоили многих тысяч слов.
Во всех трех отчетах показана напряженность между лабораторными исследованиями фаговой терапии и ее клиническими применениями, а также между действием фагов in vitro и in vivo на бактерии. Задачу всех рецензентов не облегчало отсутствие стандартизации методов и материалов: некоторые испытания были проведены с недавними специфическими для пациента фаговыми изолятами, а некоторые — с тем или иным коммерчески доступным препаратом. Коммерческие препараты фагов, часто продаваемые в виде поливалентных смесей, иногда содержали так много консерванта, что фаги химически инактивировались. Состав препаратов был неясен: один из первых сотрудников рассказал, что, хотя изначально они готовили много разных препаратов фагов по отдельности, а затем смешивали их для получения поливалентного продукта, в конце концов им стало легче сначала смешать фаги, а затем выращивать их последовательно все вместе. Этот процесс, конечно, гарантировал, что в конечном продукте будут обнаружены только самые вирулентные и быстро размножающиеся фаги (Макс Дельбрюк, личное сообщение).
С такой неопределенностью противоречивые и противоречивые результаты были почти гарантированы. Различие между терапевтическим и профилактическим применением фага было важным, но иногда также упускалось из виду.
Помимо сложностей и неопределенностей клинических испытаний, в общественном сознании бактериофаги заняли темное положение, как и все вирусы в конце 1930-х годов, «на границе жизни». Их статус не совсем живых организмов и не совсем простых химических веществ интересовал как ученых, так и неспециалистов. 13 То, что вирусы могут кристаллизоваться, золотой стандарт органической химии, предполагал, что они были «всего лишь» химическими веществами, однако их способность размножаться и мутировать говорила о том, что они каким-то образом выходят за рамки химии, что добавляло их таинственного характера. Примитивное понимание фагов как биологических объектов было недостаточным для прояснения этих противоречий. Напротив, новые сульфаниламидные препараты XIX в.30s, простые и хорошо охарактеризованные органические соединения, были просты в использовании, достаточно однородны и чрезвычайно эффективны против важных инфекций и широко доступны.
Антимикробная химиотерапия достигла совершеннолетия и стала вызовом для фагов в качестве ответа на инфекционные заболевания. Сульфаты проложили путь к внедрению антибиотиков, потенциально проблематичных из-за их биологического происхождения и сложной химии, но с готовностью принятых специалистами, все более знакомыми с химиотерапией.
В медицинской практике в США в этот период доминировали врачи-одиночки, врачи, не имевшие рутинного доступа к бактериологическим лабораторным ресурсам, даже для диагностики, не говоря уже о комплексной поддержке, необходимой для эффективной фаговой терапии. Готовые лекарства и простые местные препараты были основой общей практики, а фаговые препараты не приносили пользы в этой среде по сравнению со стабильными сульфатами или даже новыми антибиотиками, которые требовали только охлаждения для долговременной стабильности. Фаготерапия, даже если бы она была однозначно эффективной, была слишком сложна для состояния американской медицины в XIX веке.40с.
Терапевтическую нишу фага заняли более «подходящие» антибиотики.
А еще был политический аспект фага. Д’Эрель уехал из США в 1934 году и вместе с Джорджем Элиавой, бывшим коллегой из Института Пастера, помог основать институт по изучению фагов и фаговой терапии в Тбилиси в Грузинской Советской Республике. Фаговая терапия была разработана, продвигалась и широко применялась как в Советском Союзе, так и, по крайней мере, в некоторых случаях, в немецкой армии во время Второй мировой войны. Такое применение не было удивительным, поскольку первые антибиотики были доступны только союзникам и, по крайней мере, вначале, в очень ограниченных количествах. Сразу после Второй мировой войны прежнее сотрудничество между США и СССР вскоре испортилось, и все «коммунистическое» стало подозрительным на Западе; в том числе и советское научное знание. 14 Хотя для такого отношения были некоторые причины, такие как неприятие менделевской генетики школой Лысенко и дискредитированное лечение рака Клюевой и Роскиным, большая часть тотального отказа от советской науки (по крайней мере, до спутника) была политической.
в природе. Выдающегося генетика Трейси Соннеборна, например, заподозрили в «коммунистических симпатиях» из-за его интереса к цитоплазматической наследственности парамеций, предположительно «розовой» идее. 15 Любая наука, хорошая или плохая, которую осваивали «коммуняки», была опасна. Как заметил Гюнтер Стент, фаговая терапия была отнесена к «удаленным местам» (в то время все понимали, что это Советский Союз) и, как следствие, была несостоятельной с научной точки зрения, потому что она была несостоятельной с политической.
Рост фармацевтической промышленности в послевоенный период также сыграл роль в экономической маргинализации фаготерапии. «Большая фармацевтика» получила огромную прибыль от новых антибиотиков, «чудо-лекарств». Простые в массовом производстве, простые в применении и довольно стабильные, а также действительно эффективные антибиотики рассматривались как путь вперед в борьбе с бактериальными инфекциями. Последние коммерческие фаговые препараты исчезли с основных фармацевтических рынков в начале 19 века.
70-е годы. Однако постепенно, по мере того как устойчивость к антибиотикам стала как клинической проблемой, так и проблемой общественного здравоохранения, особенно в связи со взрывным ростом бактериальных штаммов, устойчивых к основным пенициллинам (таких штаммов, как устойчивые к метициллину Staphylococcus aureus , MRSA), стали искать новые подходы. . Неотъемлемо переплетенные проблемы развития устойчивости к антибиотикам с широким использованием, противодействующие неспособности окупить инвестиции в НИОКР в условиях ограниченного использования, сделали эти проблемы еще более насущными. Кажется, что в отчаянии старые предрассудки могут рухнуть и появиться новые подходы. Фаговая терапия, потенциально используемая в отдельных контекстах, пересматривается. Тем не менее, дискуссия продолжается. 16 , 17
Ранее опубликовано на сайте: www.landesbioscience.com/journals/bacteriophage/article/20757
1. d’Herelle F. Sur un microbe invisible antagonist e де бациллы дизентерийной.
Comptes rendus Acad Sci Paris 1917; 165:373-5.
2. Редакция. Ограничения терапии бактериофагами. ДЖАМА. 1931; 96: 693. doi: 10.1001/jama.1931.02720350045014. [CrossRef] [Google Scholar]
3. От редакции. Коммерческие аспекты бактериофаговой терапии. ДЖАМА. 1933;100:1603–4. doi: 10.1001/jama.1933.02740200037014. [CrossRef] [Google Scholar]
4. Стент GS. Молекулярная биология бактериальных вирусов. Сан-Франциско и Лондон: WH Freeman, 1963:8-9. [Google Scholar]
5. Летний туалет. Феликс д’Эрель и истоки молекулярной биологии. New Haven: Yale Univ Press, 1999. [Google Scholar]
6. Туорт А. В фокусе, не в ногу. Биография Фредерика Уильяма Туорта, FRS 1877-1950 гг. Довер, Нью-Хэмпшир: Alan Sutton Publishing, 1993. [Google Scholar]
7. d’Herelle F. Иммунитет при естественных инфекционных заболеваниях. Балтимор: Уильямс и Уилкинс, 1924: 162. [Google Scholar]
8. Ruska H. Die Sichtbarmachung der bakteriophagen Lyse im Ubermikroskop. Натурвиссен.
1940; 28: 45–46. doi: 10.1007/BF01486931. [CrossRef] [Google Scholar]
9. Levaditi C, Bonet-Maury P. Ультравирус: Рассмотрение результатов электронного микроскопа. Ла Пресс мед 1942; 17:203-207.
10. Eaton MD, Bayne-Jones S. Бактериофаговая терапия. ДЖАМА 1934; 103:1769-76; 1847-53; 1934-9.
11. Крюгер А.П., Скрибнер Э.Дж. Бактериофаг. ДЖАМА. 1941; 116:2160–7, 2269–77. doi: 10.1001/jama.1941.628201010. [CrossRef] [Google Scholar]
12. Morton HE, Engley FB., Jr Dysentery Bacteriophage. ДЖАМА. 1945; 127: 584–91. [Google Scholar]
13. Ньюман Б.М. Плавное скольжение к жизни. Редакционный комментарий. наук Ам. 1937; 156: 304–6. doi: 10.1038/scientificamerican0537-304. [CrossRef] [Google Scholar]
14. Кременцов Н. Сталинская наука. Принстон, Нью-Джерси: Princeton Univ Press, 19.97. [Google Scholar]
15. Сапп Дж. Глава 6. Холодная война в генетике. В: За пределами гена: цитоплазматическое наследование и борьба за авторитет в генетике.
Нью-Йорк: Oxford Univ Press, 1987. [Google Scholar]
16. Проян С. Антибиотики, вдохновленные фагами? Нац биотехнолог. 2004; 22: 167–8. doi: 10.1038/nbt0204-167. [PubMed] [CrossRef] [Google Scholar]
17. Schoolnik GK, Summers WC, Watson JD. Phage предлагают реальную альтернативу. Нац биотехнолог. 2004; 22: 505–6, ответ автора 506–7. doi: 10.1038/nbt0504-505. [PubMed] [CrossRef] [Академия Google]
Краткий обзор военизированных дельфинов, которых Россия может использовать в Черном море: NPR
На спутниковых снимках, сделанных в пятницу, видны загоны для дельфинов у входа в гавань Севастополя. Находящаяся там военно-морская база важна для российских военных из-за ее близости к Крымскому полуострову. Спутниковый снимок © Maxar Technologies, 2022 г. скрыть заголовок
переключить заголовок
На спутниковых снимках, сделанных в пятницу, видны загоны для дельфинов у входа в гавань Севастополя. Находящаяся там военно-морская база важна для российских военных из-за ее близости к Крымскому полуострову.
Спутниковый снимок © Maxar Technologies, 2022 г.
Российские военные используют специально обученных дельфинов для защиты важной военно-морской базы у берегов Крыма, согласно анализу, опубликованному новостями Военно-морского института США.
Аналитик подводных лодок Х.И. Саттон написал на этой неделе для новостного и аналитического онлайн-ресурса, который редакционно независим от некоммерческой организации USNI, что на спутниковых снимках Maxar Technologies видны два загона для дельфинов у входа в гавань Севастополя, «самую важную» гавань российского флота. военно-морская база в Черном море. Он сказал, что загоны были перевезены туда в феврале, примерно в то время, когда Россия начала полномасштабное вторжение в Украину.
Бюро новостей Maxar подтвердило NPR, что оно согласно с этим анализом. Фирма также предоставила новые спутниковые снимки, сделанные в пятницу, на которых видны загоны для дельфинов в воде у входа в залив.
Эндрю Ламберт, профессор истории военно-морского флота в Королевском колледже Лондона, сказал NPR, что он не удивлен использованием дельфинов для защиты в конфликте, поскольку они находились в гавани Севастополя «задолго до его начала».
Действительно, советский военно-морской флот проводил несколько программ по морским млекопитающим во время холодной войны, включая обучение дельфинов под Севастополем. Это конкретное подразделение перешло к украинским вооруженным силам, когда распался Советский Союз, объяснил Саттон, но «едва оставалось открытым», несмотря на попытки продолжать действовать. Россия взяла под свой контроль подразделение после аннексии Крыма в 2014 году и еще раз расширила программу.
«Украинская работа, которая предшествовала захвату Крыма, была продолжением существующих программ, и мы знаем, что русские, похоже, используют других морских млекопитающих, включая белух в Арктике», — добавил Ламберт в электронном письме.
И Россия не единственная страна, которая занимается подобными работами с морскими млекопитающими. Фактически, у ВМС США есть история подобных программ, и по сей день они обучают дельфинов, а также тюленей для аналогичных целей. Вот почему дельфины являются хорошими защитниками и какие страны полагаются на них.
Ловкость, скорость и сонар дельфинов делают их ценными активами
Дельфины играют в Севастопольском государственном океанариуме в Крыму, 30 марта 2014 года. После того, как Россия аннексировала Крым, ее военные возобновили программу обучения дельфинов советских времен. Павел Головкин/AP скрыть заголовок
переключить заголовок
Павел Головкин/AP
Дельфины играют в Севастопольском государственном океанариуме в Крыму, 30 марта 2014 года.
После того, как Россия аннексировала Крым, ее военные возобновили программу обучения дельфинов советских времен.
Павел Головкин/AP
Многие виды животных играли ключевую роль на войне, говорит Ламберт, но дельфины особенно хорошо подходят для своих подводных обязанностей, потому что они «быстры, подвижны и прекрасно приспособлены для охоты и убийства под водой».
«Дельфины идеально подходят для убийства водолазов… быстрых, умных и мощных», — добавил он по электронной почте. «Нет никаких доказательств того, что они сделали это или обучены этому, но это вероятно. Любой ныряльщик в гавани ночью может стать целью».
По словам Саттона, дельфинам в Черном море могут быть поручены контр-водолазные операции с целью предотвратить проникновение украинских спецназовцев в гавань под водой и саботаж ценных российских военных кораблей.
Дельфины также могут использовать эхолокацию — также называемую гидролокатором — для обнаружения подводных мин.
Сэм Лагроун, редактор USNI News, рассказал PRX The World , что дельфины могут обнаруживать вещи, которые не могут найти электронные и механические системы. Он также добавил, что у них меньше шансов случайно взорвать эти мины, потому что они проворны в воде и, в отличие от кораблей, не несут «магнитной сигнатуры», которая могла бы взорвать одну из них.
Он также отметил, что они могут плавать быстрее, чем люди, а также более поддаются дрессировке, так как они могут быстро нырять и всплывать на поверхность воды, не сталкиваясь с декомпрессионной болезнью, как человек-дайвер.
А из дельфинов получаются отличные сторожевые животные, сказал он, назвав их «что-то вроде морских сторожевых псов». Ламберт провел аналогичное сравнение, отметив, что мощные собаки используются для обеспечения безопасности на суше.
Тем не менее, размещение дельфинов не только в неволе, но и на потенциальной линии фронта конфликта поднимает множество этических вопросов. Активисты уже давно призывают США прекратить программу дельфинов, заявляя, что она жестока и устарела.
Дельфинов и других морских млекопитающих обучали выполнять эту работу на протяжении десятилетий, несмотря на то, что технологии совершенствовались. Так почему же это не изменилось?
«Возможно, когда-нибудь эти миссии можно будет выполнять с помощью подводных дронов, но пока технологии не могут сравниться с животными», — говорится на веб-странице программы морских млекопитающих ВМФ.
И, добавляет ЛаГроун, «иногда невозможно превзойти сотни тысяч лет эволюции».
Животные, играющие роль в войне (и возможном шпионаже), имеют долгую историю
Дрессировщик успокаивает дельфина ВМС США перед его транспортировкой на лодку перед учениями на военно-морской базе Пойнт Лома в Сан-Диего в 2007 году. Программа ВМС по морским млекопитающим была рассекречена в 1919 году.90-е. Сэнди Хаффакер / Getty Images скрыть заголовок
переключить заголовок
Сэнди Хаффакер / Getty Images
Дрессировщик успокаивает дельфина ВМС США перед его транспортировкой на лодку перед учениями на военно-морской базе Пойнт-Лома в Сан-Диего в 2007 году.
Программа ВМС по морским млекопитающим была рассекречена в 1990-е.
Сэнди Хаффакер / Getty Images
Использование дельфинов для защиты — и морских млекопитающих в целом — ни в коем случае не является новой практикой.
Ламберт говорит, что во время Первой мировой войны Королевский флот Соединенного Королевства подкупил дрессированных цирковых морских львов, чтобы они находили подводные лодки.
«Найти подводные лодки могли, но заскучали», — добавляет он.
Европа
Дельфины в Крыму присоединились к ВМФ России
Европа
- Приложение NPR
- Подкасты Apple
- Спотифай
- Google Подкасты
- Амазонка Музыка
- Амазонка Алекса
- RSS-ссылка
США учредили Программу морских млекопитающих ВМС США в 1959 году.
Она действует из Сан-Диего, где обучает афалин и калифорнийских морских львов «обнаруживать, находить, маркировать и извлекать объекты в гаванях, прибрежных районах и на глубине в открытое море», — говорится на сайте программы.
(Программа ВМФ рассекречена в начале 1990-х, хотя его веб-сайт до сих пор напоминает людям не верить слухам, усиленным в популярном научно-фантастическом триллере 1973 года «День дельфина» , в котором дельфинов тренируют как наступательное оружие.)
Одно из первых применений оборонительных дельфинов был у США во время войны во Вьетнаме. Согласно MIT Technology Review 9, морские дельфины по имени Гарт, Джон, Слан, Тинкер и Жаба были размещены в заливе Камрань и работали над предотвращением нападения вражеских пловцов на пирс с боеприпасами.0014 . А в 2003 году ВМС отправили девять дельфинов в иракский порт в Персидском заливе для обнаружения мин.
Саттон, написав в этом году на своем веб-сайте, назвал четыре страны, в которых есть программы по морским млекопитающим: США, Россия, Северная Корея и Израиль.
(Швеция разработала программу дрессировки тюленей в 1940-х годах.) По его словам, в программах в основном используются дельфины, но также участвуют белухи, тюлени и морские львы.
Как сообщает BBC, в шпионаже обвиняют всевозможных животных.
Некоторые из этих обвинений основаны на подтвержденных программах обучения. Во время холодной войны, например, ЦРУ потратило миллионы долларов на проект по установке подслушивающих устройств внутри кошек для сбора российской разведки (очевидно, он закончился провалом в первый же день).
Другие обвинения были больше основаны на догадках. Оперативники иранской разведки «арестовали» 14 белок, заявив, что они были пойманы в пределах границ страны в западном шпионском снаряжении. А в 2013 году египетская полиция взяла под стражу аиста по подозрению в шпионаже, потому что на нем была заметная бирка (которая на самом деле использовалась французскими учеными для отслеживания его перемещений).
Дело Хвалдимира, белухи, обвиняемой в шпионаже в пользу России
В последние годы российские усилия по разведению морских млекопитающих уже попали в заголовки газет.
Во-первых, спутниковые снимки показывают, что ее черноморские дельфины были отправлены на российскую базу в Тартусе, Сирия, на несколько месяцев в 2018 году. внимание человека и представляло собой необычное зрелище далеко на юге Арктики. Оказалось, что на ней был ремень безопасности, прикрепленный к креплению камеры, и клипса с надписью «Оборудование Санкт-Петербурга».
Животные
Белуха, найденная в Норвегии, может быть российским шпионом
Животные
- Приложение NPR
- Подкасты Apple
- Спотифай
- Google Подкасты
- Амазонка Музыка
- RSS-ссылка
Это сразу же привело к широко распространенному предположению, что кит был шпионом.
Его звали Хвалдимир — сочетание hval , норвежского слова «кит», и имени президента России Владимира Путина.
В мае 2019 года The Barents Observer сообщил, что спутниковые снимки, идентифицированные Саттоном, показали секретный арктический объект морских млекопитающих, принадлежащий российскому флоту, с белухами, видимыми в загонах.
Би-би-си сообщила в прошлом году, что национальная разведывательная служба Норвегии в ходе расследования пришла к выводу, что кит, вероятно, появился в результате российской исследовательской программы, хотя российские военные не выяснили его происхождение. Российский полковник в отставке сообщил Рейтер, что его проинформировали о том, что ученые на севере России «используют белух для сбора гражданской информации, а не для военных задач».
По данным OneWhale, некоммерческой организации, созданной специально для защиты Хвалдимира, кит проводит большую часть своего времени на промышленных лососевых фермах, что представляет опасность как на рабочем месте, так и для окружающей среды.