Эмоция интерес картинки: красивые картинки (50 фото) • Прикольные картинки и позитив

— Не возьмусь говорить от лица всей современной науки, тем более что думает она разное. Скажем, когда я увлекся темой эмоций, я не очень интересовался нейрофизиологией, а между тем сегодня именно нейрофизио­логи задают тон изучению эмоций. Мои исследования связаны с культурно-историческим подходом. Как историка меня интересует воздействие культур­ной среды, история формирования культурных стереотипов и норм в области чувств. Как надо воспринимать те или иные события, как ты их понимаешь и оцениваешь, какие типы реакций на них предполагаются. Речь про культур­ную механику формирования эмоционального опыта человека, про нормы, регулирующие эмоции внутри тех или иных групп людей, которые Барбара Розенвейн  Барбара Розенвейн (р. 1945) — историк-медиевист, профессор Католического университета Лойолы (Чикаго), специалист в области истории эмоций. назвала «эмоциональными сообществами».

Но есть и другие подходы к эмоциональному миру человека. Сейчас мы знаем гораздо больше про физиологию мозга, очень интересные исследования проис­ходят на стыке гуманитарного и нейрофизиологического подходов. Вообще, изучение эмоций — бурно развивающаяся сфера, ей всего лет 30–40. На иссле­дования эмоционального, подсознательного поведения чело­века ориенти­ро­вана вся поведенческая экономика. И не только она, но очень много разных дисциплин. Возник даже такой термин, как «эмоциональный поворот», отно­сящийся к изучению внутреннего мира, эмоций, переживаний.

— Отчасти да, и это связано с пересмотром представления о том, что человек является существом рациональным: принимает обдуманные решения, руковод­ствуется рациональными интересами. Причем этот поворот произошел именно в научной среде, обыватели-то никогда не считали, что человек устроен рацио­нально. И эмоции их всегда интересовали, просто предполага­лось, что это тема не для науки. Писатели, режиссеры, художники всегда обращались к эмоцио­нальному миру человека, но историкам не позволялось делать предположения об эмоциях людей прошлого, это считалось бульвар­щиной. Романисту можно, а историку нельзя. Человек давно умер — откуда ты знаешь, что он чувствовал? Но техники анализа совершенствуются, и сейчас мы осторожно, с должной долей скептицизма, но что-то можем по этому поводу сказать.

Основные человеческие эмоции. Гравюра из книги Жоржа-Луи Леклерка де Бюффона «Всеобщая и частная естественная история». 1749 год

— Есть радикальный способ высказаться по этому поводу — и аккуратный. Если говорить резко, теория базовых эмоций, которую сформулировал и пропаган­ди­рует американский психолог Пол Экман, не имеет отношения к серьезной науке. Аккуратно же я могу отметить, что отношусь к другой научной школе, которая не придерживается точки зрения о существовании базовых эмоций. С моей точки зрения, нет никаких базовых эмоций. Всякая реальная человеческая эмоция является бесконечно сложной комбинацией.

Разумеется, всегда хочется свести сложное к простому, разложить на элементы, выделить составляющие. Это нормальная аналитическая процедура. Нет ниче­го дурного в том, чтобы попытаться разложить какую-нибудь эмоцио­наль­ную реакцию или переживание на составляющие: немножко восторга, сочетаю­ще­гося со смущением или удивлением. Дурное начинается там, где мы предпола­гаем, что в природе действительно встречаются базовые эмоции: чистое удив­ление, чистый восторг или чистый страх.

— Это другой вопрос. Говорить о том, универсальны ли эмоции или куль­турно обусловлены, — это не то же самое, что говорить о том, сводимы ли эмоции до базовых. Ответ на второй вопрос очень простой: нет, не сводимы. А в споре о том, что формирует наши эмоции, у каждой школы есть свои сильные аргументы.

Думаю, мы имеем дело со сложной комбинацией универсального и социально-конструктивного. Ну, мы ведь как-то понимаем другого человека, несмотря на культурные и социальные барьеры? Эти барьеры есть всегда и между всеми, не только когда мы говорим про жителя другой страны или человека из XIV ве­ка. И какие-то универсальные для всех реакции, вероятно, существуют. Конечно, наше понимание другого всегда неполное и неверное, но если бы мы имели дело с социальными конструкциями в чистом виде, то оно было бы невозможно вообще.

Поэтому предположение, что элемент универсальности присутствует в чело­веческих эмоциях, не кажется мне абсурдным. Вопрос в том, что значимее. Активное изучение историко-культурных эмоций началось с антропологии: исследователи обнаружили, что те люди, которых они изучали, не только думают, но и чувствуют по-другому. И это было совершенно неожиданным открытием!

Именно сторонники историко-культурной антропологии еще в 1970-х годах писали, что частью универсальной природы человека является его незакончен­ность. То есть человек не рождается готовым, он достраивается в процессе, и именно достраивание является частью его биологической природы, отли­чающей его от любых других существ. Систему норм, табу и предписаний мы получаем извне, из культуры.

Из всех живых существ человек в наименьшей степени определен генети­ческими факторами. Благодаря культурному механизму дифференциации мы очень разные. И именно способность усваивать культуру, руковод­ство­ваться ею обеспечила человеку его поразительный биоэволюционный триумф. Когда-то по восточно­азиатской пустыне бродила горстка голых, ничтожных, беззащитных и мало приспособленных к жизни существ, а сейчас мы являемся хозяевами по крайней мере земного шара. Нас больше 7 миллиардов, и мы решаем судьбу всех остальных живых существ на планете.

Оказалось, что культура является важнейшим из возможных механизмов, обеспечивающих человеку как биологическому существу доминирование на Земле. Поэтому я не вижу непреодолимого противоречия между универ­сальным и социально-конструктивистским подходами. Здесь нет дискуссии между наукой и шарлатанством, это дискуссия между школами, по-разному расставляющими акценты.

— Если человека выбросить из самолета, то ему будет страшно. В этом страхе нет почти никакой культурной составляющей — чистая физиология. Всем бу­дет страшно, даже кошке. Есть инстинкты — размножения, насыщения, избе­гания смерти. Они объединяют нас с нашими животными предками, но суть человека в том, что эти абсолютные универсалии принимают реальную форму только в культурном контексте.

Возьмите любую сферу. Удовлетворение голода? Сфера еды всегда регулиро­валась и регулируется системами табу, норм и предписаний. Удовлетворение сексуальных потребностей? Не будем даже начинать. Страх смерти? Многие культуры выработали сравнительно эффективные механизмы его смягчения или блокирования.

У нас нет аналитического скальпеля, с помощью которого можно разделить в человеке то, что в нем заложено природой, и то, что придумано культурой. Потому что культура и есть часть природы человека. Культура в широком смысле — это механизм негенетической передачи норм, табу, предписаний, правил из поколения в поколение. И отделить ее от природного невозможно.

Это замечательно демонстрируют исследователи, изучающие человека в экстремальных ситуациях. Почитайте книгу Лидии Гинзбург о блокадном Ленинграде: люди на грани выживания, рядом голодная смерть, но они упрямо пишут научные труды и переживают из-за того, как они воспринимаются кол­легами. То есть механизм самоутверждения продолжает работать даже в этой ситуации. Более того, такой известный культурный феномен, как смер­тельная голодовка, свидетельствует о том, что даже базовый универсаль­ный инстинкт «есть, чтобы не умереть» для человека не является принудитель­ным. Человек может по собственному выбору принять решение заморить себя голодом до смерти.

— Самоутверждение и является способом психологической защиты. Желание быть признанным и оцененным другими. У Гинзбург есть порази­тельный афо­ризм: человек, конечно, хочет быть лучше других, но этого ему мало, глав­ное — быть не хуже других. Это удивительно точно и очень глубоко. Механизм самореализации в среде, ощущение себя частью человеческого социума — это важнейшие вещи, которые в значительной степени оказываются способны блокировать даже такую фундаментальную вещь, как голод. И это не просто самозащита в невыносимой ситуации, потому что тогда мы бы могли пред­положить, что, как только невыносимая ситуация заканчивается, эти меха­низмы ослабнут. Но ничего подобного не происходит.

— Моя коллега Вера Сергеевна Дубина в свое время занималась скукой, это очень интересная тема. На протяжении веков человек был полностью погло­щен выживанием. Окончательно люди победили природу сравнительно поздно, лет 200–300 назад, когда стало ясно, что природные катаклизмы не уничтожат человечество (точнее, когда возникла и упрочилась такая иллюзия). Немедленно родилась идея, что природу надо защищать, охранять и любить. Возникает руссоизм, разговоры про возврат к природе, и это безо­шибочный симптом того, что природа перестала быть врагом, она побеждена. И дальше ее можно идеализировать, восхищаться ею, осуждать отрыв от нее и так далее.

Разумеется, любовь к природе является частью рафинированной урбанистиче­ской цивилизации. За ее пределами природу не идеализируют: все знают, что она опасна, коварна, враждебна человеку, что с ней надо бороться. Но на опре­деленной стадии развития городской цивилизации у людей возникает новая эмоция — любовь к природе.

Можно предположить, что скука — тоже эмоция историческая, возникающая тогда, когда человек освобождается от необходимости непрерывно заниматься поисками способов выживания. Тогда возникает необходимость как-то прово­дить время, а ведь скука связана именно с течением времени: как его убить, занять. Кроме того, в человеке всегда есть инстинкт поиска нового, изменений, на этом основано все развитие науки и цивилизации. Думаю, скука порожда­ется дисбалансом между обыденным и новым, перевесом привычного и дефи­цитом неизвестного.

— Это знаменитая дискуссия, есть целые научные школы, изучающие лингви­стическую природу эмоций. Ответ более или менее понятен: да, чувствовать эмоцию человек, конечно, может, даже если в его языке она никак не назы­вается. Кроме того, даже если эмоция называется не одним словом-ярлыком, а двумя-тремя, это не значит, что в культуре эта эмоция блоки­рована.

Но, конечно, наличие в языке специального слова свидетельствует о том, что за выражаемой им эмоцией стоит определенная культурная норма и она тем или иным способом транслируется и диктуется. Наличие такого слова форми­рует ожидания, создает представимый зрительный образ, так что это вещь значимая, хотя и не безусловно определяющая.

С другой стороны, ни одно слово два человека не поймут одинаково, даже носи­тели одного языка. И я говорю не о таких сложных и безразмерных поня­тиях, как любовь, а о вроде бы очевидных радости или тревоге. Даже говоря на родном языке, мы все время переводим собеседника на свой личный язык — а что он имеет в виду, а как он это понимает? Это непрерывный процесс интерпретации чужих высказываний.

— Я начал с того, что наука начала изучать эмоции совсем недавно, а искусство с этой темой работает с момента своего возникновения. Люди, занимающиеся искусством, всегда знали, что человек не является рациональ­ным существом. Что обращение к эмоциональной жизни человека всегда сильнее, чем к интел­лекту — к рационально осознанным навыкам и интересам. Науке потребова­лись столетия, чтобы дойти до этой мысли.

Еще до того, как я стал заниматься эмоциями, я изучал идеологию, и меня часто спрашивали: почему же я говорю, что решения принимаются на основе политических метафор, ведь люди всегда исходят из своих интересов? Да, но чтобы исходить из интересов, у тебя должно быть ясное представление, в чем они состоят, а это глубоко не рациональная вещь.

Если ты — государственный деятель, то твой интерес может состоять в том, чтобы расширить территорию своей страны, а может — в том, чтобы улучшить благосостояние ее жителей или реализовать какие-то идеи, и т. д. А чей-то интерес — в том, чтобы немедленно выпить и упасть. Или в том, чтобы нако­пить много денег. Каждый человек свой интерес понимает в соответствии со своими собственными культурными представлениями. Осознать, понять и почувствовать свои интересы нам помогает, в частности, искусство.

Конечно, оно существует не только за этим. Всякая важная вещь многофунк­цио­нальна, даже из обычного стакана можно выпить воды, а можно пробить им голову соседу, — что уж говорить про искусство. Но одна из важнейших функций искусства состоит в том, что оно помогает человеку прояснить соб­ственные эмоции. Оно дает зеркало, через которое наши эмоции становятся нам понятнее. Мы получаем образы чувств, которые испытываем, видим, как их можно переживать, что отрегулировано, а что нет, что хорошо, а что плохо. Можем оценить себя и увидеть свой эмоциональный мир со стороны. А для этого нужно заглянуть в эмоциональный мир другого человека, в кото­ром мы ищем отражения, параллели себе. Люди, которые умеют зайти в свой собственный мир на огромную глубину, получают возможность что-то сказать другому о его мире. Благодаря чему и возникает важнейший художественный эффект — отождествление себя с персонажем, героем, автором, проекция себя в мир художественного произведения, позволяющая воспринимать те или иные эмоции, которые там заключены.

— Во-первых, конечно, современное искусство работает на определенный круг тех, кто в нем разбирается. Оно оставляет за бортом значительную часть тех, кто не будет это воспринимать, и создает институциональный слой истолко­вателей. Кроме того, у современного искусства, начиная с модернизма, есть роман­тическая идея о том, что творец идет впереди потребителя: то, что сегодня не понятно никому, кроме художественного гения, завтра становится понятным многим, а послезавтра — всем. И если посмотреть на то, сколько раньше стоил Ван Гог и другое непризнанное искусство и сколько он стоит сейчас, то окажется, что в конечном счете эти социальные механизмы сработали.

Сейчас мы видим другой тип искусства. Современные художники часто стре­мятся сделать свое искусство предельно понятным. Граффити, акционизм, мгновенное, быстро считываемое искусство — все это реакция на модернист­ский культ художественной гениальности, на представления о гении-медиуме, достающем из глубин подсознания смыслы, которые сегодня непонятны, но когда-нибудь станут достоянием человечества.

— Я не искусствовед, но для меня эта гипотеза вполне убедительна. Для модер­нистского искусства характерен отказ от нарративности, изобразитель­ности. Взамен предлагается обращение к глубинному эмоциональному пласту чело­века, не требующее рационализации. Экспрессионизм — он весь про это, это визуальное выражение силы чувства, объединяющего творца и зрителя в едином эмоциональном поле. Так что я бы согласился с вашей трактовкой, если только мы не стремимся свести этот эмоциональный заряд к хорошо понимаемой формуле, к пресловутой базовой эмоции: вот эта картина выра­жает страх, эта — тревогу, эта — восторг.

Мы всегда имеем дело с очень сложно устроенной эмоцией, которую можно испытать, вчитаться в нее. Разумеется, человек не может испытать чужую эмоцию. Но он может представить себе то эмоциональное состояние, которое породило это произведение, то есть пройти от текста к отраженной эмоции. Разумеется, это будет твоя личная эмоция, поскольку эмоция автора могла быть совсем другой, но за счет этих механизмов перевода и взаимопонимания ты окажешься способен поставить себя на место автора.

— Разумеется, искусство так не работает, потому что человеческий опыт есть констелляция сложных переживаний. Как говорил Толстой, в мире не хватит чернил, чтобы описать впечатления одного дня. Если бы действи­тельно существовали пресловутые базовые эмоции, зачем было бы создавать новые художественные произведения? Эти базовые эмоции уже сто раз были бы отражены, и все их комбинации тоже — и можно было бы закрыть лавочку. Но каждый раз мы имеем дело с абсолютно уникальным сплавом. Конечно, у автора он свой, а у зрителя свой. Но зритель может попасть в резонанс, на что-то отреагировать, что-то почувствовать сильнее, а что-то слабее.

— Есть искусство, и его очень много, которое предназначено для того, чтобы тиражировать готовые эмоциональные модели. Оно не занимается проду­ци­рованием нового, а работает с готовыми штампами, которые уже есть в куль­туре. Это не то что эпигонство, это нужная составляющая художествен­ного процесса: людям всегда были и будут нужны такие модели. Техники, эмо­цио­нальные подсказки, готовый чувственный репертуар. Людям важно жить в такой среде, знать, что твои эмоциональные модели санкционированы, признаны, воспроизводимы. Поэтому все так любят голливудские фильмы, которые транслируют довольно стандартный эмоциональный набор.

Но в какой-то момент ты чувствуешь, что этого недостаточно, что это не пере­дает всей сложности твоего эмоционального опыта, что он сложнее, труднее, непонятнее и в расхожие образцы совершенно не укладывается. Отсюда и воз­никает потребность в чем-то абсолютно специфическом, уникаль­ном, новом, потому что только в чужом уникальном ты можешь узнать свою собственную уникальность. Свои собственные неповторимые проблемы и переживания.

— Хороший вопрос. Я не искусствовед и действительно анализирую исклю­чительно нарративные инструменты — истории, сюжеты. Очевидно, впрочем, что в огромном числе живописных работ тоже есть легко понятный сюжет. Как работает, скажем, историческое полотно? Оно выбирает главные моменты из истории и транслирует зрителю, как правильно на них реагиро­вать. У этого способа есть достоинства и недостатки. Достоинство в том, что ты сразу полу­чаешь зрительный образ — это больше того, что может предло­жить текст. А минус в том, что наличие визуального образа блокирует или как минимум ограничивает механизмы вживания. В книге легко вообразить себя на месте главного героя, а на картине он уже нарисован, и это очевидно не ты.

И жанры без отчетливой фабулы тоже можно анализировать. Возьмите, скажем, пейзаж. Понятно же, что в него легко вчитать смысл: вечный покой или там русский простор. Или портрет — там тоже нет сюжета, но считывается жизнь, прожитая этим человеком, представления о его характере. Искусство всегда суггестивно. Даже подробно рассказанная история никогда не расска­зывает все: что-то ты должен домыслить, подставить, перевоплотиться.

А вот ситуация, когда визуальное искусство совсем отрывается от нарративного ряда и апеллирует прямо к эмоциональному слою, — это довольно новое явле­ние. Может быть, модернистское, абстрактное искусство так сильно воздейст­вует на нас именно потому, что разрушает дистанцию отчуждения. Я не могу себя отождествить с нарисованным человеком, потому что он — это не я. Или могу, но с огромным трудом. А когда ты смотришь на абстрактную картину, то начинаешь воображать себе отсутствующего на полотне создателя или тот образ чувства, который до тебя пытаются донести и который так или иначе соответствует твоим чувствам. И возникает возможность прямого контакта.

Ведь коммуникация бывает не только языковой. Она передается через визу­альные образы, через звук, через жесты. Когда один человек похлопывает другого по плечу, он тактильно передает ему эмоцию, то есть стремится вызвать понятную эмоцию другого человека. А язык возникает сравнительно поздно, это один из самых сложных способов, в нем слишком много всего: у слов есть свои значения, которыми можно манипулировать, есть грамма­тические нормы и так далее.

— Да, мы, несомненно, что-то чувствуем, важно только отделаться от идеи, что мы чувствуем то же самое, что они. Это невозможно!

— Нет, не можем. Но мы можем представить себе мир этого человека, затем вообразить себя и попытаться понять, какую эмоцию мог бы испытать я, окажись я на месте автора. Это сложная и изощренная процедура, но она происходит быстро и практически бессознательно.

Еще Адам Смит, который жил в XVIII веке, подчеркивал, что наша симпатия к другому человеку не значит, что мы чувствуем то же, что он. Наша способ­ность эмоционально представить себя на его месте лежит в основе искусства. Но почувствовать буквально то, что чувствовал он, мы не можем. Я сам много лет потратил на то, чтобы постараться приблизиться к миру чувств давно умерших людей, так что, очевидно, не считаю эту деятельность вовсе бессмыс­ленной. Но еще Лотман замечал, что, даже если каким-то невероятным обра­зом мы узнаем все, что знал человек другого времени, мы все равно не сможем забыть все, чего он не знал, а значит, не сумеем заново пережить его чувства.

Полное понимание чужого мира невозможно: мы все равно привносим туда себя. Мы погружаемся в выдуманный или описанный кем-то мир, не переста­вая быть собой. А если бы мы могли полностью перестать быть собой и стать кем-то другим, вся процедура была бы абсолютно бесполезной. Зачем? Что нам это даст?

— Смысл слова «непосредственно» мне не очень ясен. Ребенок так же нагружен культурными штампами, как любой другой человек любого возраста. К тому времени, когда ребенку начинают читать книжки и водить по музеям, ему уже мама с папой передали массу всего. Нет, никакого неопосредованного чувства не существует.

Разумеется, у детей и взрослых разный культурный опыт. Ребенок меньше видел, не так хорошо знает, что все люди разные, но зато в куда большей сте­пени готов это узнать, это часть его биоэволюционной программы — учиться, осваивать новое. Механизмы отличаются, просто я бы не употреблял слово «непосредственно».

— Могли не успеть, но все же какие-то картинки он видел, и реакцию взрослых или других детей на них, то есть некоторое представление имеет. Да ведь и мно­гих взрослых тоже не научили. Я бы сказал, большинство взрослых никто не учил, как реагировать на художественное произведение. Просто они уже часто думают, что знают, как должно выглядеть искусство, поэтому у них есть чувство растерянности при виде чего-то непохожего. А у ребенка этого чувства еще нет, он еще не знает, что в музее должны показывать портреты, пейзажи и натюрморты, а он должен удивиться или возмутиться, если наткнулся на что-то другое.

Кстати, многие современные художники с удовольствием работают с этим обманом ожиданий. Вот ты пришел в музей, должен смотреть и не трогать ничего руками. А тут раз — инсталляция, в которую можно залезть, позвонить в звонок, покрутить за ручку и стукнуть в дощечку. Конечно, дети в восторге, но это ведь и многим взрослым нравится.

Можно сказать, что это превращает взрослого в ребенка, но на самом деле нам предлагается другой тип общения с искусством. Раньше тебя учили, что в музее смотрят только глазами, а все остальные твои чувства — слух, обоня­ние, осязание — не имеют к этому никакого отношения. От этого знания так просто не избавиться, и, забравшись в современную инсталляцию, ты все равно будешь все время оглядываться, не идут ли тебя арестовывать. А у ребенка этих стереотипов меньше, хотя впитываются они моментально. Если на него в музее хоть раз наорали, он точно так же будет всего бояться.

— Конечно, можно! И это делается таким же способом, каким человек учится и всему остальному, — непрерывным пользованием. Единственное, что для этого требуется, — это мотивация.

Человек осваивает родной язык бессознательно, потому что ему нужно пони­мать окружающих. А вот для изучения иностранного требуется воля, усилие и понимание, зачем ты это делаешь. Помогает грамматика, помогают учеб­ники, но самым хорошим способом научения чему угодно, в частности неиз­вест­ному тебе языку, является его непрерывное употребление в окружении носителей.

Искусство не является исключением. Чтобы освоить язык искусства, нужно им непрерывно пользоваться: самому что-то рисовать, производить, жить в этой среде. Если у тебя родители — художники и ты с рождения погружен в разговоры об искусстве, то впитаешь это просто с молоком матери. Это не значит, что ты будешь это любить, — наоборот, можешь и возненавидеть, но это произойдет как бы само собой. Если же нет, то надо потратить неко­торые усилия и время — если ты считаешь, что это сделает твою жизнь богаче. А иначе зачем? Жизнь коротка, времени и сил у нас не так много. Можно потратить их на что-нибудь другое.

— В современном мире вместо одной «любви» появляется много разных, и очевидно, что эмоции будут гораздо более многообразными, дробными, вариативными, помогающими человеку понимать, как правильно чувствовать в совсем разных ситуациях, — и рассчитанными на гораздо более короткий срок жизни. Авторы, прежде писавшие про любовь, исходили из представления о том, что любовь неизменна во все эпохи. Мы, конечно, можем провести исторический анализ, разобраться, кем, из чего и когда был собран этот образ: это очень разные чувства, которые однажды завязали в один пакет и сверху написали: «Любовь». Творцы привычной нам любви некогда ее именно что изобрели, хотя сами чувствовали себя не изобретателями, а первооткрыва­телями; людьми, которые описали всегда существовавший материк.

Создатели же нынешних моделей заранее понимают, что это временные конст­рукции и срок их пользования ограничен, они не рассчитаны на века. При этом они гораздо более разнообразные, их больше. Понятно, что для одной чело­вече­ской жизни хватит и небольшой их доли. Но за счет гораздо меньшей долговечности этих моделей наш эмоциональный репертуар невероятно расширился.

Меняются сами эмоции, меняется к ним отношение. Разрушаются целые блоки спаянных вместе эмоций. Например, романтики придумали модель детства как идеального времени, когда ты чувствуешь абсолютную полноту существо­ва­ния. Человек некогда утратил эту полноту из-за первородного греха и может приблизиться к ней лишь в детстве и позже, когда влюбляется. И, например, важнейшее для культуры чувство ностальгии начиналось именно как носталь­гия по детству. Вот весь этот комплекс — ностальгия, тоска по детству, взрос­­ле­ние, поиск любви, жажда обрести в ней полноту бытия — сейчас сильно подорван.

— Это то, что Уильям Редди в книге «Навигация чувств» назвал эмоцио­наль­ным менеджментом. Эмоциональный интеллект — это способность контро­лировать и правильно организовывать собственный эмоциональный мир. Как считалось раньше? Человек все контролирует интеллектом и, конеч­но, должен усмирять свои чувства. Но настоящие чувства разумом не контро­лируются. Это примета их подлинности. Тебя охватывает ярость, любовь или состра­дание, страсть вскипает, как волна, и рассудок отключается.

Собственно, представление о необходимости управлять эмоциями появилось тогда же, когда люди разуверились в модели рационального поведения. Идея эмоционального интеллекта основана именно на отказе от этих представлений. Выяснилось, что наше поведение — это всегда сложная комбинация осозна­ваемого и бессознательного. И управлять своими эмоциями ты можешь лишь до некоторой степени. Это сложное искусство, и непонятно, нужно ли вообще к этому стремиться. Потому что потерять можно больше, чем приобрести. Эмоциональный интеллект у человека может оказаться больше рационального, какие-то вещи гораздо проще почувствовать, чем понять.

— Хороший вопрос. Замечу в сторону, что больше я этой темой заниматься не планирую, я не могу долго бурить одну лунку: когда я до чего-то добурился, сразу хочется свернуть оборудование, уехать в другое место и начать рабо­тать там. Но исследования такого рода помогают избежать натурализации собст­вен­ных чувств и переживаний, то есть представления о том, что они такие от природы и других не бывает. Это очень важный интеллектуальный навык, потому что без него не понять других людей. Мне научная деятельность в некоторой степени помогла. Конечно, до конца решить эту проблему нельзя. Все равно меряешь людей по себе; рассчитывать, что можно от этого изба­виться, было бы высокомерно. Но хотя бы чуть-чуть отстраниться от себя любимого можно.

С другой стороны, изучение эмоционального мира человека всегда предпола­гает взгляд извне. Невозможно качественно исследовать свой собственный эмоциональный мир, как невозможно увидеть собственный затылок без зер­кала. Но задать себе кое-какие вопросы возможно. Я ведь тоже подвержен разным эмоциональным матрицам, а откуда я их взял? Это интересное интел­лектуальное упражнение. Я бы не стал печатать исследование на эту тему, но занять себя им перед сном или во время поездки в транспорте можно.

Скажем, в разговорах с внучками я часто оказываюсь в роли старого брюзги, бормочущего: «Ну и молодежь пошла!» А это, конечно, почтенная культурная модель с длинной историей. Одна из важных ее составляющих — это носталь­гия (я тоже был молодым), а также зависть, груз жизненного опыта — ну, по­нятно. Но упаси вас Бог попробовать разделить эту модель на базовые эмо­ции: она слишком сложна и при этом живет на протяжении веков. Все знают эту прекрасную цитату: «Нынешняя молодежь привыкла к роскоши, отлича­ется дурными манерами, презирает авторитеты, не уважает старших, дети спорят со взрослыми, жадно глотают пищу, изводят учителей». Как будто вчера сказано — то ли это мой дедушка говорит, то ли я сам, а это Сократ. Каждое следующее поколение говорит что-то подобное про предыдущее, и это должно бы означать, что человечество бесконечно деградирует. Но, кажется, это все же не так. Так что занятия наукой помогают нам быть немножко поскромнее и не абсолютизировать собственный опыт.

— В известной степени. Я стараюсь работать без гнева и пристрастия, но к себе ты не можешь относиться беспристрастно. Ну как это? Невозможно! Очевидно, понять другого гораздо легче, чем себя, именно в силу некоторой дистанции. Особенно если это не твой близкий, а какой-нибудь человек XVIII века.

Это справедливо и по отношению к собственной культуре и истории. Как себя из нее вычеркнуть? Всех можно и нужно пытаться понять, но готов ли я бес­страстно читать книги, где такое понимание проявляется по отношению к фашистам или сталинистам? Да не очень-то! Во мне просто закипает ярость. То есть моральная оценка затмевает все остальное. Боюсь, что требуется тысяча лет, чтобы пролитая кровь убитых перестала стоять перед глазами и мы начали понимать, что же это с нами было. О египетских пирамидах мы уже можем говорить спокойно, хотя и знаем, скольких жизней стоила их постройка.

Однажды я писал сценарий для исторического документального фильма, и мой друг — режиссер — позвал меня на озвучку. Речь там шла о Венеции XVIII века, актер читал текст со всеми актерскими штампами, и режиссер все время вынуж­­ден был напоминать: «Спокойнее, спокойнее, все давно умерли!» Не помогло, но фраза мне запомнилась, я ее часто вспоминаю. Недавно даже видел историческую книжку с эпиграфом: «„История — это когда все умерли“. Профессор Зорин». Так что, пока не все умерли, мы едва ли сможем беспри­страстно оценить и себя, и других.

На выставке-аттракционе для детей и взрослых можно будет увидеть работы Казимира Малевича и Фрэнсиса Бэкона, Роя Лихтенштейна и Виктора Пивоварова, Натальи Гончаровой и Марины Абрамович, Альберто Джакометти и Бриджет Райли, Ансельма Кифера и Нико Пиросмани. «Игра с шедеврами: от Анри Матисса до Марины Абрамович» будет открыта с 14 февраля по 14 апреля.

Изображения: Томас Роулендсон. Выставка в Королевской академии художеств. Около 1815 года
Yale Center for British Art

Теги

Интервью
Эксперт

микрорубрики

Ежедневные короткие материалы, которые мы выпускали последние три года

Обувь дня

Ботинки королевы Виктории и The Beatles

Космология дня

Эмпирей, или небесный рай

Дизайн дня

Столовые приборы Арне Якобсена

Архив

История, Литература

Самые известные авторы, оказавшиеся под цензурой Ватикана

О проектеЛекторыКомандаЛицензияПолитика конфиденциальностиОбратная связь

Радио ArzamasГусьгусьСтикеры Arzamas

История, литература, искусство в лекциях, шпаргалках, играх и ответах экспертов: новые знания каждый день

© Arzamas 2022. Все права защищены

Что сделать, чтобы не потерять подписку после ухода Visa и Mastercard из России? Инструкция здесь

Передача эмоции в иллюстрации — блог на Illustrators.

Иллюстрация — не обычный чертеж, состоящий из линий и отмывок архитектурных деталей. Помимо передачи смыслов и помощи в раскрытии смысла текста или идеи, она должна вызывать у человека эмоциональный отклик, привязывать к себе. Четких рецептов для передачи эмоциональности в работах не существует, ведь такие знания приходят с опытом и в процессе творческих экспериментов. Но редакция illustrators.ru решила, что стоит попробовать разобраться с этой темой и собрала 10 приемов, используя которые можно насытить собственные работы жизнью и душой. Читайте о них в тексте ниже.

P.S. Иллюстрация на обложке отсюда: https://picturedesk.tasteminty.com/

Используйте свет

Иллюстрация Эдуарда Годовикова: https://illustrators.ru/illustrations/959690

Правильно подобранное освещение помогает транслировать необходимый эмоциональный настрой. Например, зловещие сюжеты про зомби или вампиров хорошо получатся с точечным освещением, которое подчеркнет ужасающие анатомические особенности. Например, клыки или свисающую лоскутьями кожу.

Опирайтесь на реальность

Иллюстрация Дмитрия Морозова: https://illustrators.ru/illustrations/1131936

Эмоция — это переживание из-за какого-то события. И да, если ощущение полета над Землей можно передать в иллюстрации, нарисовав прыгающего с крыши человека, то вот изобразить отчаяние или безысходность таким образом не выйдет. Поэтому лучше опираться на собственный опыт переживаний и вспоминать, как они отражаются на материальном уровне.

Описывайте мысли словами перед рисунком

Это как сбор картинок для мудборда, только словесный. Попробуйте описать текстом эмоции, которые ваша работа должна вызвать у зрителя. Даже небольшие отрывки из прочитанных книг помогают сфокусироваться на переживаниях, получая убедительную работу.

Не забывайте рассказывать историю

Иллюстрация Анны Опариной: https://illustrators.ru/illustrations/1566751

Чтобы почувствовать реалистичность ситуации и правдивость переживаний, зритель должен ощущать их движение и развитие. Тут как со сценой убийства: чтобы детектив разгадал тайну преступления, убийца должен оставить на месте злодеяния какие-то улики. Так и иллюстратор должен нарисовать разбитый шприц с противоядием, чтобы дать зрителю понять, откуда взялся вон тот веселый человек с ядовитым пончиком в руке.

Отразите в иллюстрации детали, вызывающие дискомфорт

Почувствовать боль или страх проще, если ты видишь перед собой чью-то прокушенную губу или выбитую челюсть. И хотя подобные эмоции популярны и интересны в отображении, но передать их не так просто, ведь не всегда нужны крайности. Например, нарисовав то, как волос попадает на открытый глаз, можно вызвать у человека ощущение, будто ему глаз попала ресница.

Показывайте сюжеты, вызывающие у зрителя ассоциации с пережитым опытом

Иллюстрация Демидовой Ольги: https://illustrators.ru/illustrations/457431

Негативные эмоции проще передавать, потому что они не являются частью нашей нормальной жизни и поэтому необычны, сразу распознаются. А вот передать счастье или ностальгию сложнее — к таким состояниям легче привыкнуть.

Рецепт в отсылке к ситуациям, которые переживали все. Например, ожидание автобуса на остановке после школы или игра с друзьями во дворе.

Грамотно выстраивайте композицию

иллюстрация Екатерины Бабок: https://illustrators.ru/illustrations/1001210

Покажите маленькую девочку, одиноко сидящую на лавочке в заснеженном парке, замерзшего голубя в руках, которого ей так и не получилось отогреть и добавьте покрытый инеем фонарный столб. Получившаяся картинка вызовет у зрителя массу эмоций, начиная жалостью и заканчивая озлобленностью на погоду. Все благодаря проработанному расположению главных элементов композиции.

Используйте символизм

Не все смыслы должны бросаться в глаза и распознаваться зрителем сразу же. Ведь если заинтересовать его и дать время на осознание запечатленного образа, то получится повысить интерес иллюстрации и усилить вовлечение смотрящего в ее расшифровку. Яркий пример использования символизма в иллюстрации — карты Таро. О них мы скоро напишем, кстати.

Подбирайте цветовую гамму для передачи атмосферы

Иллюстрация Владимира Ненова: https://illustrators.ru/illustrations/962346

Одна и та же иллюстрация может усиливать или замедлять передачу эмоции в зависимости от того, какие цвета использованы в ней. Тут работают правила психологического восприятия и ничего больше. Поэтому важно экспериментировать с цветовыми схемами и прислушиваться к собственным ощущениям.

Допустим, рисуете пасторальную картинку с полем для обложки книги и не знаете, какого цвета лучше сделать небо и траву. Сделаете яркими и сочными — получите чувство весеннего расцвета и счастья. Уйдете в пастельные оттенки — дадите зрителю ощущение спокойствия и безмятежности.

Делайте так, чтобы самим было интересно

Если нарисованная иллюстрация не порождает эмоцию у ее создателя — зритель также останется в стороне от того, что автор пытался рассказать. Важно соединиться с иллюстрацией во время работы над ней, только так получится верно рассказать об эмоциях, которые должны чувствоваться при просмотре картинки.

Восприятие эмоционального изображения: эффекты повторения при свободном просмотре и во время задания на явную категоризацию

Введение

Наша система восприятия выполняет адаптивную функцию выявления особенностей в сенсорной среде, которые могут потенциально иметь отношение к поведению. В то время как большинство сцен, людей или объектов, с которыми мы сталкиваемся каждый день, можно игнорировать, некоторые из них вызывают паттерны мозговых реакций из-за их внутренней значимости стимула . Такие стимулы включают эмоциональные стимулы (например, сигналы угрозы или аппетита) и новые стимулы.

Эмоциональная обработка широко исследовалась путем представления аффективных картинок, которые являются эффективными сигналами для вызова широкого спектра эмоциональных реакций, различающихся по интенсивности и включающих как приятные, так и неприятные аффекты (Lang and Bradley, 2010). Одним из наиболее хорошо зарекомендовавших себя результатов в литературе по обработке аффективных изображений является то, что эмоционально возбуждающие (приятные и неприятные) изображения вызывают больший поздний положительный потенциал (ППП), чем нейтральные изображения (Радилова, 19).82; Джонстон и др., 1986; Долкос и Кабеса, 2002 г.; Кодиспоти и др., 2006b; Шупп и др., 2006; Брэдли, 2009 г.; Hajcak et al., 2012), что, по-видимому, отражает как вовлечение ресурсов внимания эмоциональными стимулами, так и активацию корково-лимбических систем аппетита и защиты.

Предыдущие исследования показали, что во время заданий на явную категоризацию (Ferrari et al., 2008), в которых люди направляли внимание на целевые стимулы, которые были определены в соответствии с определенной семантической категорией (например, животные), эмоциональная модуляция LPP была всегда очевиден, даже когда аффективные стимулы предъявлялись как отвлекающие факторы (т. Е. Нецелевые изображения), что позволяет предположить, что оценочный процесс, лежащий в основе аффективной модуляции LPP, не зависит от инструкций к заданию.

Точно так же, когда внимание манипулировали повторением стимула, как приятные, так и неприятные картинки продолжали вызывать более сильные LPP, чем нейтральные картинки, даже после массового повторения одних и тех же стимулов (Codispoti et al., 2006a, 2007; Ferrari et al., 2013). , 2015, 2016). С другой стороны, общая амплитуда LPP затухала при повторении, и это согласуется с гипотезой о том, что меньше ресурсов выделялось изображениям по мере снижения их новизны и значимости. Однако, учитывая, что большинство исследований с повторением проводились в контексте свободного просмотра, в котором участников просто просили смотреть на картинки без явного параллельного задания (Codispoti et al., 2006a, 2007; Ferrari et al., 2011). ), нельзя исключить гипотезу о том, что, несмотря на повторения, внимание произвольно направлялось на отнесение содержания эмоциональной картины к нескольким нейтральным стимулам, что способствовало поддержанию аффективной модуляции ЛПП. Более того, предыдущие исследования не сравнивали контекст свободного просмотра с явным заданием.

В настоящем исследовании мы стремились изучить влияние задачи явной категоризации на эмоциональную обработку повторяющихся изображений. С этой целью повторялись изображения (как эмоциональные, так и нейтральные) либо в контексте свободного просмотра, либо во время задания на категоризацию (внутрипредметный дизайн), причем изображения, изображающие любые средства передвижения, служили целями, а изображения, изображающие содержание, отличное от средств. транспорта (включая приятные и неприятные сигналы), выступающие в качестве нецелевых стимулов.

Когда повторение происходило в контексте свободного просмотра, эмоциональные сигналы были наиболее заметным аспектом стимула для обработки. Таким образом, в настоящем исследовании мы можем ожидать более заметного влияния повторения на аффективную модуляцию ССП, когда участники выполняли задачу категоризации, в которой внимание не было специально направлено на аффективную информацию, по сравнению с тем, когда повторение имело место при свободном просмотре. условие. С другой стороны, на основании ранних исследований чудаков можно было предсказать противоположный сценарий (Polich and McIsaac, 19).94; Bennington and Polich, 1999), которые показали, что привыкание к поздней позитивности, вызванное редкими стимулами, было более очевидным в пассивных (т. Таким образом, следуя этим выводам, мы также можем ожидать, что введение контекста задачи, который явно требует обработки изображения, вызывает более медленное привыкание по сравнению с контекстом свободного просмотра. С другой стороны, отсутствие воздействия задачи на аффективное привыкание ЛПП согласовывалось бы с интерпретацией того, что ЛПП, вызванное эмоциональными стимулами, надежно отражает обязательную оценку их мотивационной значимости. Все эти сценарии предоставят конструктивную информацию об эмоциональной обработке и аффективном привыкании.

Материалы и методы

Участники

Участниками были 33 студента (19 женщин) из Болонского университета, которые вызвались принять участие в исследовании. Все участники имели нормальное или скорректированное до нормального зрение, и ни один из них не сообщил о текущих или прошлых неврологических или психопатологических проблемах. У них не было предыдущего опыта работы с материалами, использованными в этом эксперименте. Протокол эксперимента соответствовал Хельсинкской декларации и был одобрен комитетом по биоэтике Болонского университета. Из-за технических проблем одна участница была исключена из поведенческого анализа, а трое участников (два мужчины и одна женщина) были исключены из анализа ЭЭГ.

Стимулы

Визуальные стимулы представляли собой 252 цветных изображения природных сцен, выбранных из различных источников, в том числе из Международной системы эмоциональных изображений (IAPS; Lang et al., 2008), а также из общедоступных изображений, доступных в Интернете, на которых изображены люди в приятный (эротические и романтические пары), нейтральный (портрет или несколько человек в повседневном контексте) и неприятный (изувеченные тела и человеческое нападение) контексты. Эти эмоциональные категории были выбраны на основе предыдущих исследований, показавших, что они наиболее эффективно вызывают физиологические изменения и не различаются по степени возбуждения, определяемой с использованием: (а) субъективных оценок и (б) вегетативных изменений (Bradley et al. , 2001, 2003; Schupp et al., 2004a; Codispoti and De Cesarei, 2007; De Cesarei and Codispoti, 2008). Количество экземпляров изображения было равномерно распределено по содержимому изображения. Средние оценки валентности и возбуждения выбранных изображений IAPS ¹ составили соответственно (цифры в скобках — стандартные отклонения) 6,7 (0,49) и 6,0 (0,71) для приятных картинок, 5,2 (0,63) и 3,5 (0,41) для нейтральных картинок и 2,2 (0,77) и 6,1 (0,80) ) для неприятных картинок (Lang et al., 2008). Однофакторный дисперсионный анализ (ANOVA) показателей валентности приятных, нейтральных и неприятных картинок выявил значительный основной эффект валентности, F (2,164) = 742,1, p s < 0,0001, ηp2 = 0,90, со значительными различиями между всеми тремя категориями стимулов (все сравнения p с < 0,0001). Второй дисперсионный анализ показателей возбуждения выявил значительный основной эффект возбуждения, F (2,164) = 169,2, p с <0,0001, ηp2 = 0,67. Эмоциональные картинки были оценены как более возбуждающие, чем нейтральные (оба p с < 0,0001), без разницы между приятными и неприятными картинками ( p = 0,21). Кроме того, из общедоступных изображений, доступных в Интернете, было отобрано 280 изображений, изображающих различные транспортные средства (например, поезда, автомобили и самолеты). Все снимки были уравнены по яркости и контрастности (155 и 25 по шкале от 0 до 255) с использованием гамма-параметра аппроксимации Вейбулла (Янулевская, Гейзебрук, 2009).). С другой стороны, здесь стоит упомянуть, что мы сосредоточили наш анализ ERP на компоненте LPP, который, как было предложено, отражает эмоциональную обработку семантических, а не перцептивных свойств стимулов (Bradley et al., 2007; De Cesarei and Codispoti, 2011b; Codispoti et al., 2012).

Дизайн и процедура

Для каждого участника были отобраны два разных набора изображений, которые были представлены в двух разных экспериментальных сессиях, которые проходили одна за другой в течение одного дня. Экспериментальная структура (см. рис. 1) была идентична между двумя сеансами. В каждом сеансе картинки были разбиты на семь блоков по 80 проб в каждом. В каждом блоке 20 изображений относились к категории транспортных средств, тогда как остальные 60 испытаний были в равной степени репрезентативны для изображений людей в приятном, нейтральном и неприятном контексте. Предлагалась серия из пяти блоков, составляющих фазу привыкания (В1-В5), в течение которой 2 приятные, 2 неприятные и 2 нейтральные картинки повторялись по 10 раз в каждом блоке (всего 50 повторений). Были представлены два блока только новых изображений (т. е. новые блоки, N1 и N2) соответственно до и после фазы привыкания. Изображения транспортных средств всегда были новыми изображениями на протяжении всего исследования, поскольку один и тот же образец никогда не повторялся.

РИСУНОК 1. Схема экспериментальной структуры, изображающая последовательность блоков в настоящем исследовании. Экспериментальная сессия началась с блока всех новых картинок (N1), изображающих людей в приятном, нейтральном и неприятном контексте, а также картинок, изображающих транспортные средства. В пяти блоках фазы привыкания (от B1 до B5) 50 раз повторялись 2 приятные, 2 нейтральные и 2 неприятные картинки. После фазы привыкания был представлен последний блок только новых изображений (N2). Изображения транспортных средств ни разу не повторялись на протяжении всего эксперимента.

В одном сеансе участники должны были выполнить задание на категоризацию, указав, содержит ли представленное изображение средство передвижения (цель) или нет. В этом сеансе (т. е. в контексте задачи) изображения людей служили нецелевыми стимулами. На другом сеансе от участников требовалось только просто смотреть на каждое изображение без явного задания на ответ (т. е. в контексте свободного просмотра), чтобы не было установленного различия между категориями изображений.

Конкретный набор картинок, служащих новыми или повторяющимися, различался у разных участников, так что у разных испытуемых все картинки использовались во всех условиях. Порядок предъявления картинок был псевдослучайным с ограничением, чтобы не более двух раз подряд встречалась одна и та же картинка или картинка одной валентности.

После заполнения формы информированного согласия участников усаживали на стул в звукоизолированной, слабо освещенной комнате, и к ним прикрепляли сенсорную сеть ЭЭГ. В задаче категоризации участников просили ответить, содержит ли представленное изображение целевую категорию (любое транспортное средство) или нет, нажимая одну из двух кнопок на клавиатуре («z» или «m») так быстро и точно, как возможный. Для половины участников сопоставление букв и кнопок было обратным. В контексте свободного просмотра участников проинструктировали, что будет представлена ​​серия изображений и что каждое изображение следует просматривать все время, пока оно находится на экране. Половина участников сначала выполнили задачу категоризации, а затем условие свободного просмотра; порядок был обратным для другой половины. Между двумя сеансами был 15-минутный перерыв. Участники сидели перед монитором компьютера, поддерживая голову подставкой для подбородка. Расстояние между глазами и монитором для всех испытуемых составляло 100 см. Стимулы предъявлялись на 21-дюймовом ЭЛТ-мониторе с разрешением 800 × 600 пикселей и частотой обновления 85 Гц, с углом обзора 22,6° по горизонтали и 17,1° по вертикали. Программное обеспечение E-Prime (Schneider et al., 2002) синхронизировало предъявление стимулов и запускало запись ЭЭГ в каждой попытке. Во время каждого испытания каждое изображение предъявлялось и оставалось видимым в течение 1 с. После смещения изображения серый экран отображался в течение периода времени от 1500 до 2500 мс (интервал между испытаниями, ITI).

Запись ЭЭГ и обработка данных

ЭЭГ записывали с частотой дискретизации 512 Гц из 256 активных участков с использованием системы ActiveTwo Biosemi. Дополнительный датчик был размещен под левым глазом участника, чтобы можно было обнаруживать моргание и движения глаз. Во время записи ЭЭГ привязывали к дополнительному активному электроду, расположенному рядом с Cz. Автономный анализ был выполнен с использованием Emegs (Peyk et al., 2011). Данные ЭЭГ изначально были отфильтрованы (фильтр нижних частот 40 Гц), а движения глаз были скорректированы с помощью автоматизированного регрессионного метода (Schlögl et al. , 2007). Пробы и датчики, содержащие артефактные данные, были обнаружены с помощью статистической процедуры, специально разработанной для ЭЭГ с плотным массивом (статистическая коррекция артефактов в исследованиях с плотным массивом, SCADS; Junghöfer et al., 2000). Испытания, содержащие большое количество соседних неисправных датчиков, отбрасывались; в остальных испытаниях датчики, содержащие артефактные данные, были заменены путем интерполяции ближайших исправных датчиков. Затем данные были повторно сопоставлены со средним значением всех датчиков, и была выполнена базовая коррекция на основе 200 мс до начала стимула. Основываясь на предыдущих исследованиях (например, Cuthbert et al., 2000; Codispoti et al., 2006b), а также на максимальной амплитуде дифференциальной активности между эмоциональными (в среднем приятными и неприятными) и нейтральными изображениями в контексте свободного просмотра, амплитуду ЛПП рассчитывали во временном интервале 300–600 мс на центрально-теменных сенсорных участках.

Анализ данных

Амплитуда LPP во время просмотра изображения была подвергнута дисперсионному анализу с повторными измерениями (ANOVA) с содержанием изображения (четыре уровня: приятный, нейтральный, неприятный и транспортное средство), блоком (семь уровней: один блок новых изображений, пять последовательных блоков повторяющихся изображений и последний блок только новых изображений), задача (два уровня: свободный просмотр, задача категоризации) как внутрисубъектные факторы. В соответствующих случаях применялись поправки Гринхауса-Гейссера. Частичная статистика эта-квадрат (η ² p), указывающая пропорцию между дисперсией, объясняемой одним экспериментальным фактором, и общей дисперсией, которая была рассчитана и зарегистрирована. При выполнении задания на категоризацию анализ времени реакции (ВР) проводился только для проб, связанных с правильными ответами. Ответы считались правильными, если соответствующие латентные периоды ответов не были короче или длиннее двух стандартных отклонений от индивидуального среднего значения. Средние значения RT и оценки точности (%) были проанализированы с помощью двустороннего дисперсионного анализа с блоковым и графическим содержанием в качестве внутрисубъектных факторов.

Результаты

Поздний положительный потенциал

На рис. 2 показаны ССП (усредненные по центрально-теменным датчикам), полученные при просмотре новых и повторяющихся (в среднем 50 повторений одного и того же образца изображения) изображений при свободном просмотре (верхняя панель) и во время задача категоризации (нижняя панель). Поразительное различие между свободным просмотром и условием задания заключалось в общей амплитуде ССП (т. е. больше N2 и P3), которая была гораздо более подчеркнута в контексте задания, возможно, отражая задействование различных областей мозга или амплитуду. изменение подмножества этих генераторов между двумя экспериментальными условиями (Джонсон, 1988). В дополнение к этому общему и ожидаемому влиянию задачи на общую форму волны ССП наблюдались специфические для стимула модулирующие эффекты в зависимости от релевантности задачи, которые были особенно очевидны в компоненте LPP ​​в центрально-теменной области скальпа. Как показано на Рисунке 2, в условиях свободного просмотра неприятные и приятные стимулы вызывали более высокие LPP ​​по сравнению с нейтральными людьми, а также с изображениями транспортных средств. В задаче на категоризацию изображения транспортных средств, служивших целевыми стимулами, ассоциировались с амплитудами ЛПП, более похожими на наблюдаемые для эмоциональных стимулов. Эти кортикальные модуляторные эффекты были почти сохранены, несмотря на общее снижение амплитуды LPP при повторении стимула.

РИСУНОК 2. ССП большого среднего (по центрально-теменным сенсорам), вызванные просмотром новых и повторяющихся (в среднем 50 повторений в фазе привыкания) изображений при свободном просмотре (верхняя панель) и во время задачи категоризации (нижняя панель). ), для каждой категории изображений. В задаче на категоризацию целевыми стимулами служили картинки с изображением транспортных средств. Вставки представляют собой вид сверху на распределение по скальпу разницы в окне 300–600 мс между обработкой эмоционального и нейтрального изображения [т. е. аффективная модуляция позднего положительного потенциала (LPP)].

Основные эффекты Содержание, F (3,87) = 66, p < 0,0001, ηp2 = 0,7, Блок, F (6,174) = 10, p < 0,0001, ηp2 = 0,0001, ηp2 = 0,2p6 Задача, F (1,29) = 40, p < 0,0001, ηp2 = 0,58 были дополнительно квалифицированы по следующим взаимодействиям, Содержание × Задача, F (3,87) = 13,6, ηp2 = 0,32, Содержание × Блок, F (18,522) = 5, p < 0,0001, ηp2 = 0,15 и Блок × Задача, F (6,174) = 8,6, p < 0,0001, ηp2 = 0,23.

Взаимодействие Контент × Задача было в основном связано с эффектом релевантности задачи на LPP, вызванным изображениями транспортных средств. По сравнению с условием свободного просмотра задание вызвало повышение центрально-теменной позитивности, которое было больше для изображений, изображающих транспортные средства, F (1,29) = 48, p < 0,0001, ηp2 = 0,62, что служили целевыми стимулами по сравнению с нецелевыми картинками (приятные, неприятные и нейтральные картинки, F с(1,29) > 17, p с < 0,0001, ηp2 = 0,37). В частности, амплитуды ЛПП, выявляемые при просмотре изображений транспортных средств в свободном просмотре, были значительно меньше по сравнению с ЛПП на приятные и неприятные изображения, F (1,29) > 63, p с < 0,0001, ηp2 > 0,68 и не отличался от ЛПП на изображениях нейтральных людей ( F < 1). Когда мишенями служили транспортные средства, амплитуда LPP была значительно больше по сравнению с нецелевыми нейтральными людьми, F (1,29) = 29, p < 0,0001, ηp2 = 0,5 и не отличалась от ЛПП, вызванной нецелевыми неприятными картинками ( p > 0,05). На аффективную модуляцию ЛПП с большей положительной амплитудой при просмотре как приятных, так и неприятных, по сравнению с нейтральными, картинок не влиял контекст просмотра (свободный просмотр: приятный, F (1,29) > 155, р < 0,0001, ηр2 = 0,8 неприятно, F (1,29) = 77, р < 0,0001, ηp2 = 0,7; задача категоризации: приятная, F s(1,29) = 135, p < 0,0001, ηp2 = 0,8; неприятно, F s(1,29) = 69, p < 0,0001, ηp2 = 0,7). Приятные картинки вызывали в целом большую позитивность по сравнению с неприятными картинками, F (1,29) = 9, p < 0,01, ηp2 = 0,24.

Взаимодействие «Содержимое × блок» показало привыкание аффективной модуляции LPP к блокам повторяющихся изображений (рис. 3). Разница в амплитуде LPP ​​между эмоциональными и нейтральными изображениями значительно уменьшалась при повторении изображений [B1–B5, 9].0005 F (8,232) = 3, p < 0,05, ηp2 = 0,09], но оставался высокозначимым до конца фазы привыкания, то есть после 50 повторений одного и того же образца [B5, квадратичный тренд, F (1,29) = 54, p < 0,0001, ηp2 = 0,65]. В частности, амплитуда ЛПП снижалась при повторении картинки только при просмотре эмоциональных картинок [от B1 до B5, p < 0,001], но оставалась стабильной при просмотре нейтральных картинок. В новой фазе, которая следовала за блоками повторяющихся картинок, LPP была эквивалентна по величине той, которая вызывалась в первой новой фазе, при этом эмоциональные картинки снова вызывали большую LPP, чем нейтральные картинки, квадратичный тренд F (1,29) = 74, p < 0,0001, ηp2 = 0,72.

РИСУНОК 3. Средняя аффективная модуляция LPP (изображения эмоциональных людей за вычетом нейтральных) по центрально-теменным датчикам и вид сверху топографии скальпа в окне 300–600 мс по блокам новых и повторяющихся изображений (N1 , первый новый блок; B1–B5, фаза привыкания; N2, последний новый блок), усредненные по задачам и контекстам свободного просмотра. Столбики погрешностей представляют одну стандартную ошибку среднего.

Взаимодействие «Блок × Задача» показало, что общее влияние повторения изображения модулируется заданием (см. рис. 4), поскольку линейное снижение амплитуды LPP по блокам повторяющихся изображений (от B1 до B5) было менее выраженным, когда участники занятых задачей категоризации, по сравнению с условием свободного просмотра [линейное за линейным, F (1,29) = 7,7, p < 0,05, ηp2 = 0,21]. С другой стороны, привыкание к аффективной модуляции LPP не отличалось между задачами свободного просмотра и категоризации (трехстороннее взаимодействие, р > 0,05) (табл. 1).

РИСУНОК 4. Средняя общая амплитуда LPP по центрально-теменным датчикам в окне 300–600 мс, независимо от содержания изображения, по пяти блокам фазы привыкания, как во время свободного просмотра, так и во время задачи категоризации. Столбики погрешностей представляют одну стандартную ошибку среднего.

ТАБЛИЦА 1. Среднее значение (стандартные ошибки) позднего положительного потенциала (микровольты) для каждого Содержимого изображения, Блока и Контекста.

Поведенческие помехи в задаче категоризации

На рис. 5 показаны RT для целевых и нецелевых изображений во время задачи категоризации. RT-анализ выявил основной эффект Block, F (6,180) = 29, p < 0,0001, ηp2 = 0,49, Content, F (3,90) = 7,1, p < 0,01, ηp2 = 0,19 , а также значимое взаимодействие Блок × Содержание, F (18,540) = 18, p < 0,0001, ηp2 = 0,38. Взаимодействие показало, что, в то время как ответы RT на целевые стимулы, которые всегда представляли собой новые сцены на протяжении всего исследования, оставались стабильными по блокам, RT на нецелевые стимулы (приятные, нейтральные и неприятные сцены) уменьшались по мере повторения изображений на протяжении фазы привыкания. . После фазы привыкания просмотр новых изображений вызывал значительное замедление ВР для всех нецелевых изображений [B5 по сравнению с N2, F s(1,31) > 43, p < 0,0001, ηp2 > 0,58], что аналогично тому, что наблюдалось в исходном новом блоке [Блок ₍₂₎ × Содержание ₍₃₎ , F < 1]. Эмоциональное содержание изображений эффективно модулировало ВУ только при просмотре новых изображений (как N1, так и N2), причем ВУ для неприятных изображений было более медленным по сравнению с нейтральными и приятными изображениями, F с(1,31) > 27, p < 0,0001, ηp2 > 0,4, без разницы между нейтральными и приятными картинками. Что еще более важно, эта эмоциональная модуляция RT исчезала, как только изображения повторялись (B1, 9).0005 F < 1). Общая точность во время задачи категоризации была высокой (в среднем 98%), и никакого основного эффекта или взаимодействия не было значительным.

РИСУНОК 5. Время реакции (RT) на цели (транспортные средства) и нецели (приятные, нейтральные и неприятные) во время задачи категоризации. Столбики погрешностей представляют одну стандартную ошибку среднего.

Обсуждение

Свободный просмотр эмоциональных картинок, как правило, связан с более высоким положительным потенциалом (ППП), измеренным в центрально-теменных участках, по сравнению с изображениями, изображающими нейтральное содержимое, и на этот кортикальный модуляторный паттерн лишь умеренно влияет повторение стимула. , даже при большом количестве повторений одних и тех же образцов стимула (Codispoti et al., 2007). В текущем исследовании введение задачи категоризации, во время которой повторяющиеся эмоциональные картинки не были мишенями, было направлено на изучение роли нисходящих процессов в сохранении аффективной модуляции LPP при повторениях.

Внутрисубъектное сравнение условий свободного просмотра и категоризации выявило специфические для стимула модулирующие эффекты в зависимости от релевантности задания, которые были особенно очевидны в компоненте LPP ​​в центрально-теменной области скальпа. Изображения, изображающие транспортные средства, вызывали более крупные LPP, когда они были целевыми стимулами, по сравнению с тем, когда они были простыми нейтральными стимулами в условиях свободного просмотра, когда они вызывали аналогичные амплитуды LPP, измеренные для другого нейтрального содержимого (например, людей). Более того, в соответствии с предыдущими исследованиями (Ferrari et al., 2008), амплитуды LPP были одинаковыми между целевыми стимулами и нецелевыми эмоциональными изображениями, что указывает на то, что независимо от того, является ли визуальный стимул релевантным для задачи (целью) или просто аффективно привлекает , аналогичные корковые различия, измеренные ERP, обнаруживаются по центрально-теменным датчикам.

Влияние задачи также было очевидно на скорость привыкания к общей центрально-теменной позитивности, которая была несколько мягче по сравнению с таковой при свободном просмотре. Эта общая схема результатов согласуется с несколькими странными исследованиями, в которых изучался компонент Р3 в активных и пассивных (или игнорированных) состояниях (Courchesne, 1978; Polich, 1987; Kenemans et al. , 1988; Romero and Polich, 1996; Friedman et al. ., 1998; Беннингтон и Полич, 1999). В соответствии с контекстом или моделью обновления памяти амплитуды P3 размер этого компонента ERP прямо пропорционален количеству изменений, необходимых для обновления представления активной памяти о среде стимула при обработке нового стимула (Donchin, 19).81; Вербатен и др., 1986; Кенеманс и др., 1988; Полич, 2007). В соответствии с этими выводами, в настоящем исследовании скорость привыкания к LPP была менее выражена во время активной задачи по сравнению с состоянием свободного просмотра, что, вероятно, отражает изменения в количестве ресурсов внимания, выделяемых для обработки целевого стимула, когда память обновляется.

С другой стороны, в то время как задание влияло на общий центрально-теменной LPP и его уменьшение при повторениях, внутрисубъектное сравнение между свободным просмотром и контекстом задания показало, что аффективная модуляция LPP и ее небольшое привыкание были схожими. по двум условиям. Новые этапы настоящего исследования, на которых были представлены только новые изображения, также позволили нам оценить, ослаблял ли контекст свободного просмотра воздействие эмоциональных изображений, измеряемое ERP, по сравнению с тем, когда участники направляли внимание на содержание изображения, чтобы выполнить задачу решения. В некоторых предыдущих исследованиях сравнивалось влияние различных типов контекста задачи на аффективную модуляцию LPP (Ferrari et al., 2008; Weinberg et al., 2012; Gable et al., 2015), в основном демонстрируя аддитивные эффекты инструкции выполнения задачи и аффективной модуляции. содержание модуляции LPP. Здесь мы показываем, что аффективная модуляция LPP была такой же значительной и надежной в условиях свободного просмотра, как и во время задачи категоризации, еще раз доказывая, что изображения природных сцен являются эффективными сигналами для активации мотивационных (аппетитивных и аверсивных) цепей. Однако сообщалось о других результатах, когда задача требовала сосредоточить пространственное внимание на другом визуальном стимуле. Шупп и др. (2014) попросили участников выполнить задачу визуальной категоризации (Thorpe et al., 19).96), где на короткое время (26 мс) предъявлялись небольшие изображения задач, которые по центру накладывались на более крупные эмоциональные или нейтральные фоновые изображения (Schupp et al., 2014). Кроме того, участники пассивно просматривали одни и те же материалы-стимулы, не требуя классификации изображений задач. В то время как в условиях пассивного просмотра эмоциональный фон вызывал аффективную модуляцию LPP, во время задачи категоризации эмоциональное содержание фоновых картинок не влияло на амплитуду LPP. Авторы интерпретировали эти результаты, предполагая, что задача категоризации мешала эмоциональной обработке, когда оба процесса конкурируют за общие ресурсы (Vuilleumier, 2005; Pessoa, 2008; Shafer et al., 2012). Кроме того, стоит отметить, что отсутствие аффективной модуляции LPP для фоновых сцен также может быть связано с сужением окна пространственного внимания вокруг меньших целевых изображений, что эффективно исключает стимулы за его пределами. Точно так же Shafer et al. (2012) обнаружили доказательства того, что, хотя новые эмоциональные стимулы задействуют ресурсы внимания, даже если они являются отвлекающими факторами и кратко представлены, эмоциональные эффекты зависели от количества доступных ресурсов внимания (Erthal et al., 2005; Okon-Singer et al., 2007). ; Шафер и др., 2012; Иордан и др., 2013).

Предыдущие исследования повторения стимулов показали, что, хотя участников просили просто смотреть на картинки (контекст свободного просмотра), аффективная модуляция LPP лишь незначительно влияла на повторение картинок и сохранялась даже после массового повторения (Ferrari et al. , 2011, 2017б). В настоящем исследовании аффективное привыкание к БЛП было схожим между свободным просмотром и контекстом задачи, показывая, что наличие задачи категоризации, которая подразумевала повышенное внимание к обработке семантической картинки, не оказывало никакого влияния на аффективную БЛП. модуляция повторяющихся изображений. Другими словами, манипулирование объемом внимания к зрительным стимулам не увеличивало и не уменьшало влияние повторения изображения на аффективную модуляцию LPP, указывая на то, что постоянство аффективной модуляции LPP при повторениях является обязательным процессом в том смысле, что оно не полагаться на распределение внимания, связанное с обработкой изображения.

Поведенческие данные также предоставили возможность исследовать влияние повторения на поведенческие помехи, вызванные эмоциональными стимулами. Как и ожидалось, когда изображения были новыми, РТ были медленнее при просмотре неприятных изображений по сравнению с нейтральными, демонстрируя эффект захвата внимания (Hartikainen et al., 2000; De Cesarei and Codispoti, 2008; Weinberg and Hajcak, 2011; Ferrari). et al., 2014, 2017a; Padmala and Pessoa, 2014; Calvo et al., 2015). Более того, настоящее исследование показало, что, в отличие от LPP, интерференционный эффект быстро снижается при повторении стимула. Важно отметить, что новые изображения, представленные после фазы привыкания, привели к полному восстановлению модуляции ВР, указывая на то, что снижение эмоционального вмешательства при повторении не отражало общее привыкание к не относящимся к задаче эмоциональным стимулам, а, скорее, было специфичным для стимула. Таким образом, настоящие результаты демонстрируют, что эмоциональные стимулы продолжают задействовать мотивационные системы, даже когда подавляется поведенческое эмоциональное вмешательство в основную задачу. Эти результаты согласуются с предыдущим исследованием, показывающим, что аффективная модуляция LPP сохранялась, несмотря на повторение изображений, даже когда эмоциональные изображения были отвлекающими факторами, не имеющими отношения к задаче, и не наблюдалось никаких поведенческих эмоциональных помех (Codispoti et al., 2016). Результаты обоих исследований подтверждают гипотезу о том, что оценочная обработка и вовлечение мотивационных систем могут происходить независимо от процессов внимания.

В настоящем исследовании приятные и неприятные картинки вызывали больший LPP по сравнению с нейтральными стимулами, что согласуется с несколькими предыдущими исследованиями (Dolcos and Cabeza, 2002; Codispoti et al., 2006a, 2007; Schupp et al., 2006; Bradley, 2009). ; Ланг и Брэдли, 2010; Хайчак и др., 2012). Кроме того, мы обнаружили несколько большее значение LPP ​​для приятных изображений по сравнению с неприятными стимулами. Хотя об этом эффекте сообщалось в некоторых предыдущих исследованиях с использованием изображений с аналогичным содержанием (эротика/романтика и насилие/увечье), которые были сбалансированы с точки зрения оценки возбуждения (Schupp et al. , 2004a; Briggs and Martin, 2009).; Wiens and Syrjänen, 2013), другие исследования не выявили различий в LPP (Schupp et al., 2004b, 2007; Codispoti et al., 2006a, 2007; De Cesarei and Codispoti, 2011a). Одно из объяснений этих смешанных результатов может быть связано с различиями в составе выборки в разных исследованиях с точки зрения сексуального отношения и сексуального желания (Prause et al., 2015).

Таким образом, эти результаты показывают, что оценочные процессы сильно задействуют мотивационные системы во время обработки новизны, что отражается в аффективной модуляции LPP, и что на это мотивационное вовлечение лишь незначительно влияет повторение изображения. Важно отметить, что влияние повторения на аффективную модуляцию LPP не менялось в зависимости от задачи, что указывает на то, что процесс оценки и, следовательно, вовлечение мотивационных систем является обязательным. С другой стороны, общая амплитуда LPP, по-видимому, отражает распределение внимания, поскольку она не только усиливается для новых и целевых стимулов, но также демонстрирует более медленное привыкание во время задачи категоризации по сравнению с состоянием свободного просмотра, аналогично P3. во время активных и пассивных чудаковатых парадигм. Диссоциация между общей амплитудой LPP и ее модуляцией в зависимости от стимулирующей эмоции также была очевидна в других предыдущих исследованиях. Например, привлечение внимания к определенной категории изображений и, таким образом, превращение ее в цель увеличивало общую амплитуду LPP, оставляя ее аффективную модуляцию почти не зависящей от статуса цели (Ferrari et al., 2008; Weinberg et al., 2012). . Точно так же уменьшение размера изображения, а также продолжительности экспозиции изображения уменьшило общую величину LPP, но не уменьшило разницу в амплитуде LPP ​​между эмоциональным и нейтральным содержанием (Codispoti et al., 2009)., 2012; Де Чезареи и Кодиспоти, 2011а). Более того, предыдущее исследование Weinberg and Hajcak (2011) показало, что амплитуда LPP коррелирует с RT в конкурирующей задаче, тогда как аффективная модуляция LPP не была связана с поведенческими эмоциональными помехами (т.е. более медленные RT для эмоциональных стимулов по сравнению с нейтральными стимулами).

В совокупности эти результаты последовательно показывают, что усиление LPP ​​для эмоциональных изображений по сравнению с нейтральными изображениями отражает автоматическое вовлечение мотивационных систем, которое происходит независимо от новизны стимула и контекста задачи (Codispoti et al., 2016; Ferrari et al., 2017б). С другой стороны, в большинстве исследований изучалось аффективное привыкание к изображениям, представленным в центре, что может каким-то образом облегчить их аффективную оценку, тем самым вызывая модуляцию LPP. Другой сценарий, в котором эмоциональные сигналы служат отвлекающими стимулами и кажутся смещенными в пространстве по сравнению с целью, может выявить другие механизмы, регулирующие аффективные процессы привыкания. Будущие исследования должны изучить, в какой степени другие нисходящие механизмы (например, пространственное внимание) могут влиять на эмоциональное привыкание.

Вклад автора

MC и VF разработали исследование; В.Ф. и С.М. провели исследование; VF, SM и MC проанализировали данные; В. Ф., С.М. и МС написали статью.

Заявление о конфликте интересов

Авторы заявляют, что исследование проводилось при отсутствии каких-либо коммерческих или финансовых отношений, которые могли бы быть истолкованы как потенциальный конфликт интересов.

Благодарность

Авторы выражают благодарность всем участникам, принявшим участие в исследовании. 9 International Affective Picture System (Lang et al., 2008). , 4626, 4640, 4641, 4643, 4645, 4647, 4649, 4650, 4651, 4652, 4653, 4656, 4658, 4659, 4660, 4664.1, 4666, 4668, 4669, 4670, 4672, 4676, 4677, 4680, 4681 , 4683, 4687, 4689, 4690, 4692, 4693, 4694, 4695, 4697, 4698, 4800, 4810. Нейтральный: 2102, 2104, 2191, 23305, 2372, 2374, 2377, 2382, 2383, 2384, 2390, 2393, 2374, 2377, 2382, 2383, 2384, 2390, 2393, 2393, 2374, 2377, 2382, 2383, 2384, 2390, 2393, 2374, 2377, 2382, 2383, 2384, 2390, 2393, 2374, 2377, 2382, 2383, 2384. , 2394, 2400, 2411, 2435, 2485, 2488, 2489, 2495, 2513, 2570, 2579, 2595, 2600, 2635, 2745. 1, 2749, 2850, 4605, 5410, 7493, 9331. 3016, 3017, 3030, 3051, 3053, 3059, 3060, 3061, 3062, 3063, 3064, 3068, 3069, 3071, 3080, 3100, 3101, 3102, 3103, 3110, 3120, 3130, 3131, 3140, 3150. 3160, 3168, 3170, 3180, 3181, 3185, 3190, 3191, 3195, 3212, 3213, 3225, 3261, 3266, 3301, 3400, 6200, 6210, 6212, 6213, 6220, 6231, 6242, 6243, 6244, 6250.1, 6260, 6300, 6312, 6313, 6314, 6315, 6350, 6360, 6410, 6510, 6520, 6530, 6540, 6550, 6555, 6560, 6563, 6570, 6825, 9024, 6033253, 9405, 9432.

Ссылки

Bennington, J.Y., and Polich, J. (1999). Сравнение P300 с пассивными и активными заданиями на слуховые и визуальные стимулы. Междунар. Дж. Психофизиол. 34, 171–177. doi: 10.1016/S0167-8760(99)00070-7

Полный текст CrossRef | Google Scholar

Брэдли, М. М. (2009). Естественное избирательное внимание: ориентировка и эмоции. Психофизиология 46, 1–11. doi: 10.1111/j.1469-8986.2008.00702.x

PubMed Abstract | Полный текст перекрестной ссылки | Академия Google

Брэдли, М. М., Кодиспоти, М., Катберт, Б.Н., и Ланг, П.Дж. (2001). Эмоции и мотивация I: защитные и аппетитные реакции при обработке изображений. Эмоции 1, 276–298. doi: 10.1037/1528-3542.1.3.276

Полный текст CrossRef | Google Scholar

Брэдли, М. М., Хэмби, С., Лёв, А., и Ланг, П. Дж. (2007). Потенциалы мозга в восприятии: сложность изображения и эмоциональное возбуждение. Психофизиология 44, 364–373. doi: 10.1111/j.1469-8986.2007.00520.x

Реферат PubMed | Полный текст перекрестной ссылки | Google Scholar

Брэдли М. М., Сабатинелли Д., Ланг П. Дж., Фитцсиммонс Дж. Р., Кинг В. и Десаи П. (2003). Активация зрительной коры при мотивированном внимании. Поведение. Неврологи. 117, 369–380. doi: 10.1037/0735-7044.117.2.369

CrossRef Full Text | Google Scholar

Бриггс К. и Мартин Ф. (2009). Аффективная обработка изображений и мотивационная релевантность: влияние возбуждения и валентности на ERP в необычной задаче. Междунар. Дж. Психофизиол. 72, 299–306. doi: 10.1016/j.ijpsycho.2009.01.009

PubMed Abstract | Полный текст перекрестной ссылки | Google Scholar

Кальво, М. Г., Гутьеррес-Гарсия, А., и Дель Либано, М. (2015). Чувствительность к содержанию эмоциональной сцены вне фокуса внимания. Acta Psychol. 161, 36–44. doi: 10.1016/j.actpsy.2015.08.002

PubMed Abstract | Полный текст перекрестной ссылки | Google Scholar

Codispoti, M., and De Cesarei, A. (2007). Возбуждение и внимание: размер изображения и эмоциональные реакции. Психофизиология 44, 680–686. doi: 10.1111/j.1469-8986.2007.00545.x

PubMed Abstract | Полный текст перекрестной ссылки | Google Scholar

Кодиспоти М., Де Чезареи А., Бионди С. и Феррари В. (2016). Судьба оставленных без присмотра стимулов и эмоционального привыкания: поведенческие вмешательства и корковые изменения. Познан. Оказывать воздействие. Поведение Неврологи. 16, 1063–1073. doi: 10.3758/s13415-016-0453-0

PubMed Abstract | Полный текст перекрестной ссылки | Google Scholar

Кодиспоти М. , Де Чезареи А. и Феррари В. (2012). Влияние цвета на эмоциональное восприятие природных сцен. Психофизиология 49, 11–16. doi: 10.1111/j.1469-8986.2011.01284.x

PubMed Abstract | Полный текст перекрестной ссылки | Google Scholar

Кодиспоти М., Феррари В. и Брэдли М. М. (2006a). Повторяющаяся обработка изображений: вегетативные и корковые корреляты. Мозг Res. 1068, 213–220. doi: 10.1016/j.brainres.2005.11.009

PubMed Abstract | Полный текст перекрестной ссылки | Google Scholar

Кодиспоти М., Феррари В. и Брэдли М. М. (2007). Повторение и связанные с событиями потенциалы: различение ранних и поздних процессов в восприятии аффективных образов. J. Cogn. Неврологи. 19, 577–586. doi: 10.1162/jocn.2007.19.4.577

PubMed Abstract | Полный текст перекрестной ссылки | Google Scholar

Кодиспоти М., Феррари В., Де Чезареи А. и Кардинале Р. (2006b). Неявная и явная категоризация природных сцен. Прогресс Мозг Res. 156, 53–65. doi: 10.1016/S0079-6123(06)56003-0

CrossRef Full Text | Google Scholar

Codispoti, M., Mazzetti, M., and Bradley, MM (2009). Разоблачение эмоций: продолжительность воздействия и эмоциональная вовлеченность. Психофизиология 46, 731–738. doi: 10.1111/j.14698986.2009.00804.x

PubMed Abstract | Полный текст перекрестной ссылки | Google Scholar

Куршен, Э. (1978). Изменения зубцов P3 при повторении событий: долгосрочные эффекты на распределение и амплитуду скальпа. Электроэнцефалогр. клин. Нейрофизиол. 45, 754–766. doi: 10.1016/0013-4694(78)

PubMed Abstract | Полный текст перекрестной ссылки | Google Scholar

Катберт Б. Н., Шупп Х. Т., Брэдли М. М., Бирбаумер Н. и Ланг П. Дж. (2000). Потенциалы мозга при обработке аффективных изображений: ковариация с вегетативным возбуждением и аффективным отчетом. биол. Психол. 52, 95–111. doi: 10.1016/S0301-0511(99)00044-7

PubMed Abstract | Полный текст перекрестной ссылки | Google Scholar

Де Чезареи, А. , и Кодиспоти, М. (2008). Нечеткая обработка изображений: влияние уменьшения размера и размытия на эмоциональную обработку. Эмоции 8, 352–363. doi: 10.1037/1528-3542.8.3.352

PubMed Abstract | Полный текст перекрестной ссылки | Google Scholar

Де Чезареи, А., и Кодиспоти, М. (2011a). Аффективная модуляция LPP и α-ERD во время просмотра изображения. Психофизиология 48, 1397–1404. doi: 10.1111/j.1469-8986.2011.01204.x

PubMed Abstract | Полный текст перекрестной ссылки | Google Scholar

Де Чезареи, А., и Кодиспоти, М. (2011b). Идентификация сцены и эмоциональная реакция: какие пространственные частоты имеют решающее значение? J. Neurosci. 31, 17052–17057. doi: 10.1523/JNEUROSCI.3745-11.2011

PubMed Abstract | Полный текст перекрестной ссылки | Google Scholar

Долкос Ф. и Кабеса Р. (2002). Событийные потенциалы эмоциональной памяти: кодирование приятных, неприятных и нейтральных образов. Познан. Оказывать воздействие. Поведение Неврологи. 2, 252–263. doi: 10.3758/CABN.2.3.252

CrossRef Полный текст | Google Scholar

Дончин, Э. (1981). Сюрприз Сюрприз? Психофизиология 18, 493–513. doi: 10.1111/j.1469-8986.1981.tb01815.x

Полный текст CrossRef | Google Scholar

Erthal, F.S., De Oliviera, L., Mocaiber, I., Pereira, M.G., Machado-Pinheiro, W., Volchan, E., et al. (2005). Зависимая от нагрузки модуляция аффективной обработки изображений. Познан. Оказывать воздействие. Поведение Неврологи. 5, 388–395. doi: 10.3758/CABN.5.4.388

PubMed Abstract | Полный текст перекрестной ссылки | Google Scholar

Феррари В., Брэдли М. М., Кодиспоти М., Карлссон М. и Ланг П. Дж. (2013). Повторение и потенциалы мозга при распознавании природных сцен: различия в задачах и эмоциях. Соц. Познан. Оказывать воздействие. Неврологи. 8, 847–854. doi: 10.1093/scan/nss081

PubMed Abstract | Полный текст перекрестной ссылки | Google Scholar

Феррари В. , Брэдли М. М., Кодиспоти М. и Ланг П. Дж. (2011). Повторяющиеся воздействия: мозг и рефлекторные измерения эмоций и внимания. Психофизиология 48, 515–522. doi: 10.1111/j.1469-8986.2010.01083.x

PubMed Abstract | Полный текст перекрестной ссылки | Google Scholar

Феррари В., Брэдли М. М., Кодиспоти М. и Ланг П. Дж. (2015). Массированное и распределенное повторение естественных сцен: потенциалы мозга и колебательная активность. Психофизиология 52, 865–872. doi: 10.1111/psyp.12424

PubMed Abstract | Полный текст перекрестной ссылки | Google Scholar

Феррари В., Бруно Н., Чаттат Р. и Кодиспоти М. (2017a). Оценочные оценки и внимание на протяжении всей жизни: эмоциональное возбуждение и пол. Познан. Эмот. 31, 552–563. doi: 10.1080/02699931.2016.1140020

PubMed Abstract | Полный текст перекрестной ссылки | Google Scholar

Феррари, В., Кодиспоти, М., и Брэдли, М. М. (2017b). Повторение и ERP во время обработки эмоциональной сцены: выборочный обзор. Междунар. Дж. Психофизиол. 111, 170–177. doi: 10.1016/j.ijpsycho.2016.07.496

PubMed Abstract | Полный текст перекрестной ссылки | Google Scholar

Феррари В., Кодиспоти М., Кардинале Р. и Брэдли М. М. (2008). Направленное и мотивированное внимание при обработке природных сцен. J. Cogn. Неврологи. 20, 1753–1761. doi: 10.1162/jocn.2008.20121

PubMed Abstract | Полный текст перекрестной ссылки | Google Scholar

Феррари В., Де Чезареи А., Мастриа С., Лугли Л., Барони Г., Николетти Р. и др. (2016). Новизна и эмоции: зрачковые и корковые реакции при просмотре природных сцен. биол. Психол. 113, 75–82. doi: 10.1016/j.biopsycho.2015.11.008

PubMed Abstract | Полный текст перекрестной ссылки | Google Scholar

Феррари В., Мастриа С. и Бруно Н. (2014). Кроссмодальные взаимодействия при аффективной обработке изображений. PLoS ONE 9:e89858. doi: 10.1371/journal.pone.0089858

PubMed Abstract | Полный текст перекрестной ссылки | Google Scholar

Фридман Д. , Казмерски В. А. и Цикович Ю. М. (1998). Влияние старения на новизну P3 во время посещения и игнорирования необычных задач. Психофизиология 35, 508–520. doi: 10.1017/S0048577298970664

PubMed Abstract | Полный текст перекрестной ссылки | Google Scholar

Гейбл П.А., Адамс Д.Л. и Праудфит Г.Х. (2015). Кратковременные задачи и стойкие эмоции: влияние аффективного содержания, актуальности задачи и продолжительности изображения на устойчивый поздний положительный потенциал. Познан. Оказывать воздействие. Поведение Неврологи. 15, 45–54. doi: 10.3758/s13415-014-0313-8

PubMed Abstract | Полный текст перекрестной ссылки | Google Scholar

Хайчак Г., Вайнберг А., Макнамара А. и Фоти Д. (2012). «ERP и исследование эмоций», в Oxford Handbook of ERP Components , eds SJ Luck и ES Kappenman (Нью-Йорк, штат Нью-Йорк: Oxford University Press), 441–474.

Google Scholar

Хартикайнен К.М., Огава К.Х. и Найт Р.Т. (2000). Преходящее нарушение функции правого полушария из-за автоматической обработки эмоций. Нейропсихология 38, 1576–1580. doi: 10.1016/S0028-3932(00)00072-5

PubMed Abstract | Полный текст перекрестной ссылки | Google Scholar

Иордан А., Долкос С. и Долкос Ф. (2013). Нейронные сигнатуры реакции на эмоциональное отвлечение: обзор данных исследований изображений мозга. Фронт. Гум. Неврологи. 7:200. doi: 10.3389/fnhum.2013.00200

PubMed Abstract | Полный текст перекрестной ссылки | Google Scholar

Джонсон, Р. (1988). Амплитуда компонента Р300 событийного потенциала: обзор и синтез. Доп. Психофизиол. 3, 69–137.

Google Scholar

Джонстон В.С., Миллер Д.Р. и Берлесон М.Х. (1986). Множественные P3 к эмоциональным раздражителям и их теоретическое значение. Психофизиология 23, 684–694. doi: 10.1111/j.1469-8986.1986.tb00694.x

PubMed Abstract | Полный текст перекрестной ссылки | Google Scholar

Юнгхёфер М., Эльберт Т., Такер Д. М. и Рокстро Б. (2000). Статистический контроль артефактов в исследованиях ЭЭГ/МЭГ с плотным массивом. Психофизиология 37, 523–532. doi: 10.1111/1469-8986.3740523

PubMed Abstract | Полный текст перекрестной ссылки | Google Scholar

Кенеманс, Дж. Л., Вербатен, М. Н., Шув, В., и Сланген, Дж. Л. (1988). Влияние релевантности задачи на привыкание к визуальным однократным ERP и реакцию ориентации кожи на проводимость. Междунар. Дж. Психофизиол. 6, 51–63. doi: 10.1016/0167-8760(88)-7

CrossRef Full Text | Google Scholar

Ланг, П.Дж., и Брэдли, М.М. (2010). Эмоции и мотивационный мозг. биол. Психол. 84, 437–450. doi: 10.1016/j.biopsycho.2009.10.007

PubMed Abstract | Полный текст перекрестной ссылки | Google Scholar

Ланг П.Дж., Брэдли М.М. и Катберт Б.Н. (2008). Международная система эмоциональных изображений (IAPS): рейтинги эмоциональных изображений и руководство по эксплуатации . Технический отчет А-8. Гейнсвилл, Флорида: Университет Флориды.

Google Scholar

Окон-Зингер Х., Цельгов Дж. и Хеник А. (2007). Различие между автоматизмом и вниманием при обработке эмоционально значимых стимулов. Эмоции 7, 147–157. doi: 10.1037/1528-3542.7.1.147

PubMed Abstract | Полный текст перекрестной ссылки | Google Scholar

Падмала С. и Пессоа Л. (2014). Мотивация против аверсивной обработки во время восприятия. Эмоции 14, 450–454. doi: 10.1037/a0036112

PubMed Abstract | Полный текст перекрестной ссылки | Google Scholar

Пессоа, Л. (2008). О связи между эмоциями и познанием. Нац. Преподобный Нейроски. 9, 148–158. doi: 10.1038/nrn2317

Реферат PubMed | Полный текст перекрестной ссылки | Google Scholar

Пейк П., Де Чезареи А. и Юнгхёфер М. (2011). Программное обеспечение ЭлектроМагнитоЭнцефалоГрафия: обзор и интеграция с другими наборами инструментов для ЭЭГ/МЭГ. Вычисл. Интел. Неврологи. 2011:861705. doi: 10.1155/2011/861705

PubMed Abstract | Полный текст перекрестной ссылки | Google Scholar

Полич, Дж. (1987). Сложность задачи, вероятность и интервал между стимулами как детерминанты P300 от слуховых стимулов. Электроэнцефалогр. клин. Нейрофизиол. 68, 311–320. doi: 10.1016/0168-5597(87)

-9

PubMed Abstract | Полный текст перекрестной ссылки | Google Scholar

Полич, Дж. (2007). Обновление P300: интегративная теория P3a и P3b. клин. Нейрофизиол. 118, 2128–2148. doi: 10.1016/j.clinph.2007.04.019

PubMed Abstract | Полный текст перекрестной ссылки | Google Scholar

Полич, Дж., и МакИсаак, Х.К. (1994). Сравнение слухового привыкания P300 в активных и пассивных условиях. Междунар. Дж. Психофизиол. 17, 25–34. doi: 10.1016/0167-8760(94)

-3

PubMed Abstract | Полный текст перекрестной ссылки | Google Scholar

Prause, N., Steele, V.R., Staley, C., Sabatinelli, D., and Hajcak, G. (2015). Модуляция поздних положительных потенциалов сексуальными образами у проблемных пользователей и контроля несовместима с «порнозависимостью». биол. Психол. 109, 192–199. doi: 10.1016/j.biopsycho.2015.06.005

PubMed Abstract | Полный текст перекрестной ссылки | Академия Google

Радилова, Дж. (1982). Поздний положительный компонент зрительной вызванной реакции чувствителен к эмоциональным факторам. Акт. нерв. Супер. Доп. 3 (ч. 2), 334–337.

Google Scholar

Ромеро Р. и Полич Дж. (1996). P3(00) привыкание к слуховым и зрительным раздражителям. Физиол. Поведение 59, 517–522. doi: 10.1016/0031-9384(95)02099-3

PubMed Abstract | Полный текст перекрестной ссылки | Google Scholar

Schlögl, A., Keinrath, C., Zimmermann, D., Scherer, R., Leeb, R., and Pfurtscheller, G. (2007). Полностью автоматизированный метод коррекции артефактов ЭОГ в записях ЭЭГ. клин. Нейрофизиол. 118, 98–104. doi: 10.1016/j.clinph.2006.09.003

PubMed Abstract | Полный текст перекрестной ссылки | Google Scholar

Шнайдер В., Эшман А. и Зукколотто А. (2002). Руководство пользователя E-Prime . Питтсбург, Пенсильвания: Psychology Software Tools Inc.

Google Scholar

Шупп, Х.Т., Катберт, Б.Н., Брэдли, М.М., Хиллман, Ч.Х., Хамм, А.О., и Ланг, П.Дж. (2004a). Мозговые процессы в эмоциональном восприятии: мотивированное внимание. Познан. Эмот. 18, 593–611. doi: 10.1080/026991000239

CrossRef Full Text | Google Scholar

Schupp, H.T., Flaisch, T., Stockburger, J., and Junghöfer, M. (2006). Эмоции и внимание: исследования потенциала мозга, связанные с событиями. Прог. Мозг Res. 156, 31–51. doi: 10.1016/S0079-6123(06)56002-9

CrossRef Full Text | Google Scholar

Schupp, H.T., Junghofer, M., Weike, A.I., and Hamm, A.O. (2004b). Избирательная обработка кратко представленных аффективных картинок: анализ ERP. Психофизиология 41, 441–449.

Реферат PubMed | Google Scholar

Шупп, Х. Т., Шмелцле, Р., и Флайш, Т. (2014). Явная семантическая категоризация стимулов мешает обработке имплицитных эмоций. Соц. Познан. Оказывать воздействие. Неврологи. 9, 1738–1745. doi: 10.1093/scan/nst171

PubMed Abstract | Полный текст перекрестной ссылки | Google Scholar

Schupp, H.T., Stockburger, J., Codispoti, M., Junghöfer, M., Weike, A.I., and Hamm, A.O. (2007). Выборочное визуальное внимание к эмоциям. Дж. Неврологи. 27, 1082–1089. doi: 10.1523/JNEUROSCI.3223-06.2007

CrossRef Full Text | Google Scholar

Шафер А. Т., Матвейчук Д., Пенни Т., О’Хара А. Дж., Стоукс Дж. и Долкос Ф. (2012). Обработка эмоционального отвлечения происходит автоматически и модулируется вниманием: данные исследования фМРТ, связанного с событием. Дж. Когн. Неврологи. 24, 1233–1252. doi: 10.1162/jocn_a_00206

PubMed Abstract | Полный текст перекрестной ссылки | Академия Google

Торп, С., Файз, Д., и Марло, К. (1996). Скорость обработки в зрительной системе человека. Природа 381, 520–522. doi: 10.1038/381520a0

PubMed Abstract | Полный текст перекрестной ссылки | Google Scholar

Verbaten, M. N., Kenemans, J.L., Sjouw, W., and Slangen, J.L. (1986). Влияние неопределенности и релевантности задачи на привыкание и восстановление электрокожной и зрительной ориентировочной реакции. биол. Психол. 23, 139–151. дои: 10.1016/0301-0511(86)

-5

Реферат PubMed | Полный текст перекрестной ссылки | Google Scholar

Vuilleumier, P. (2005). Как остерегается мозг: нейронные механизмы эмоционального внимания. Тенденции Cogn. науч. 9, 585–594. doi: 10.1016/j.tics.2005.10.011

PubMed Abstract | Полный текст перекрестной ссылки | Google Scholar

Вайнберг А. и Хайчак Г. (2011). Поздний положительный потенциал предсказывает последующее вмешательство в обработку цели. Дж. Когн. Неврологи. 23, 2994–3007. doi: 10.1162/jocn.2011.21630

Реферат PubMed | Полный текст перекрестной ссылки | Google Scholar

Вайнберг А., Хилгард Дж., Бартолоу Б.Д. и Хайчак Г. (2012). Эмоциональные цели: оценочная категоризация как функция контекста и содержания. Междунар. Дж. Психофизиол. 84, 149–154. doi: 10.1016/j.ijpsycho.2012.01.023

PubMed Abstract | Полный текст перекрестной ссылки | Google Scholar

Wiens, S., and Syrjänen, E. (2013). Направленное внимание снижает обработку эмоциональных отвлекающих факторов независимо от уровня валентности и возбуждения. биол. Психол. 94, 44–54. doi: 10.1016/j.biopsycho.2013.05.001

PubMed Abstract | Полный текст перекрестной ссылки | Google Scholar

Янулевская В. и Гейзебрук Дж. М. (2009). «Значение распределения Вейбулла и его подмоделей в статистике естественных изображений», в VISAPP 2009: Proceedings of the Fourth International Conference on Computer Vision Theory and Applications , Vol. 1, ред. А. Ранчордас и Х. Араужо (Лиссабон: INSTICC Press), 355–362.

Google Scholar

Психология эмоциональной и когнитивной эмпатии

Эмпатия — это широкое понятие, которое относится к когнитивным и эмоциональным реакциям человека на наблюдаемый опыт другого. Наличие сочувствия увеличивает вероятность оказания помощи другим и проявления сострадания. «Эмпатия является строительным блоком морали: людям, которые следуют Золотому правилу, помогает, если они могут поставить себя на чье-то место», — сообщает Научный центр Большого Добра, исследовательский институт, изучающий психологию, социологию и неврологию. благополучия. «Это также ключевой компонент успешных отношений, потому что помогает нам понять точки зрения, потребности и намерения других».

Хотя они могут показаться похожими, между эмпатией и симпатией существует четкое различие. Согласно Ходжесу и Майерсу в Энциклопедии социальной психологии , «Эмпатия часто определяется как понимание опыта другого человека путем представления себя в ситуации этого другого человека: человек понимает опыт другого человека, как если бы он переживался им самим, но без фактического переживания этого «я». Сохраняется различие между собой и другими. Симпатия, напротив, включает в себя переживание того, что другой человек тронут или отвечает ему созвучно».

Эмоциональная и когнитивная эмпатия

Исследователи различают два типа эмпатии. Особенно в социальной психологии эмпатия может быть классифицирована как эмоциональная или когнитивная реакция. По словам Ходжеса и Майерса, эмоциональная эмпатия состоит из трех отдельных компонентов. «Первый — это переживание тех же эмоций, что и у другого человека… Второй компонент, личный дистресс, относится к собственному чувству дистресса в ответ на осознание бедственного положения другого… Третий эмоциональный компонент, чувство сострадания к другому человеку, чаще всего ассоциируется с с изучением эмпатии в психологии», — объясняют они.

Важно отметить, что чувство дистресса, связанное с эмоциональным сопереживанием, не обязательно отражает эмоции другого человека. Ходжес и Майерс отмечают, что, хотя чуткие люди испытывают страдания, когда кто-то падает, они не испытывают такой же физической боли. Этот тип эмпатии особенно актуален, когда речь идет о сострадательном человеческом поведении. Существует положительная корреляция между чувством эмпатической заботы и готовностью помочь другим. «Считается, что многие из самых благородных примеров человеческого поведения, в том числе помощь незнакомцам и стигматизированным людям, имеют эмпатические корни», — утверждают Ходжес и Майерс. Продолжаются споры о том, основано ли стремление помочь на альтруизме или личных интересах.

Второй тип эмпатии — когнитивная эмпатия. Это относится к тому, насколько хорошо человек может воспринимать и понимать эмоции другого. Когнитивная эмпатия, также известная как эмпатическая точность, включает в себя «более полные и точные знания о содержании разума другого человека, в том числе о том, что человек чувствует», говорят Ходжес и Майерс. Когнитивная эмпатия больше похожа на навык: люди учатся распознавать и понимать эмоциональное состояние других как способ обработки эмоций и поведения. Хотя точно неясно, как люди испытывают эмпатию, количество исследований по этой теме растет.

Как мы сопереживаем?

Эксперты в области социальной неврологии разработали две теории в попытке лучше понять эмпатию. Первая, теория симуляции, «предполагает, что эмпатия возможна, потому что, когда мы видим другого человека, испытывающего эмоцию, мы «симулируем» или представляем ту же эмоцию в себе, чтобы мы могли из первых рук узнать, на что она похожа», согласно Psychology Today . .

В этой теории есть и биологический компонент. Ученые обнаружили предварительные доказательства наличия «зеркальных нейронов», которые срабатывают, когда люди наблюдают и испытывают эмоции. В той же статье поясняется также, что «в медиальной префронтальной коре есть участки мозга (отвечающие за мысли более высокого уровня), которые показывают перекрытие активации как для мыслей и суждений, сосредоточенных на себе, так и на других».

Некоторые эксперты считают, что другое научное объяснение эмпатии полностью противоречит теории моделирования. Это теория разума, способность «понимать, что думает и чувствует другой человек, основываясь на правилах того, как следует думать или чувствовать», — говорится в Psychology Today . Эта теория предполагает, что люди могут использовать когнитивные мыслительные процессы для объяснения психического состояния других. Согласно этой теории, разрабатывая теории о человеческом поведении, люди могут предсказывать или объяснять действия других.

Хотя однозначного мнения нет, вполне вероятно, что эмпатия включает в себя несколько процессов, включающих как автоматические эмоциональные реакции, так и усвоенные концептуальные рассуждения. В зависимости от контекста и ситуации могут быть вызваны одна или обе эмпатические реакции.

Развитие эмпатии

Эмпатия, кажется, возникает со временем как часть человеческого развития, а также уходит своими корнями в эволюцию. На самом деле, «Элементарные формы эмпатии наблюдались у наших родственников-приматов, у собак и даже у крыс», — говорится в сообщении Центра науки «Большое благо». С точки зрения развития люди начинают проявлять признаки эмпатии в социальных взаимодействиях на втором и третьем годах жизни. Согласно статье Джин Десити «Нейроразвитие эмпатии у людей»: «Существуют убедительные доказательства того, что просоциальное поведение, такое как альтруистическая помощь, возникает в раннем детстве. Младенцы уже в возрасте 12 месяцев начинают утешать жертв бедствия, а дети в возрасте от 14 до 18 месяцев проявляют спонтанную помощь без вознаграждения».

Хотя на способность человека к сопереживанию влияют как факторы окружающей среды, так и генетика, уровень эмпатии у нас, как правило, одинаков на протяжении всей жизни, без возрастных изменений. Согласно «Эмпатии на протяжении всей взрослой жизни: лонгитюдные данные и результаты выборки опыта», «независимо от возраста эмпатия была связана с положительным благополучием и профилем взаимодействия».

И это правда, что мы, вероятно, чувствуем эмпатию из-за эволюционного преимущества: «Сочувствие, вероятно, развилось в контексте родительской заботы, которая характеризует всех млекопитающих. Сигнализируя о своем состоянии с помощью улыбки и плача, человеческие младенцы призывают своего опекуна принять меры… самки, которые реагировали на потребности своего потомства, превосходили тех, кто был холодным и отстраненным», — сообщает Научный центр Greater Good. Это может объяснить гендерные различия в человеческом сочувствии.

Это говорит о том, что у нас есть естественная предрасположенность к развитию эмпатии. Однако социальные и культурные факторы сильно влияют на то, где, как и кому оно выражается. Сопереживание — это то, что мы развиваем с течением времени и по отношению к нашему социальному окружению, и в конце концов становится «настолько сложной реакцией, что трудно распознать ее происхождение в более простых реакциях, таких как мимика тела и эмоциональное заражение», — говорится в том же источнике.

Психология и эмпатия

В области психологии эмпатия является центральным понятием. С точки зрения психического здоровья, те, у кого высокий уровень эмпатии, с большей вероятностью будут хорошо функционировать в обществе, сообщая о «более широких социальных кругах и более удовлетворительных отношениях», согласно Good Therapy, онлайн-ассоциации специалистов в области психического здоровья. Эмпатия жизненно важна для построения успешных межличностных отношений всех типов, в семье, на работе и за ее пределами. Таким образом, отсутствие эмпатии является одним из признаков таких состояний, как антисоциальное расстройство личности и нарциссическое расстройство личности. Кроме того, для специалистов в области психического здоровья, таких как терапевты, сочувствие к клиентам является важной частью успешного лечения. «Терапевты, обладающие высокой эмпатией, могут помочь людям, проходящим лечение, столкнуться с прошлым опытом и получить более глубокое понимание как опыта, так и окружающих его чувств», — объясняет Good Therapy.

Изучение эмпатии

Эмпатия играет решающую роль в человеческом, социальном и психологическом взаимодействии на всех этапах жизни. Следовательно, изучение эмпатии представляет собой постоянную область, представляющую большой интерес для психологов и нейробиологов во многих областях, и регулярно появляются новые исследования. Онлайн-степень бакалавра психологии Университета Лесли дает студентам возможность изучать область человеческого взаимодействия в более широком спектре психологии.

Статьи и истории по теме

Узнайте больше о наших студентах, преподавателях и выпускниках.

Зачем создавать фото со смещением от центра • Фото-видео Креатив

Избранное, понять |

26 ноября 2017 г.

Наиболее частый рефлекс среди начинающих фотографов — поместить объект в самый центр фотографии. Прямое следствие: вы не вызовете никакого интереса к своей фотографии. Есть очень простой способ сделать ваш объект привлекательным: правило третей. Почему так ? Лучший ответ исходит от эмоций!

Поделюсь с вами:

• Почему мы стремимся к центру предмет фото
• Какой смысл децентрировать фото
• Введение в теорию эмоций
• Эмоции , вызванные объектом, находящимся в центре, и объектом, находящимся не в центре
• Что такое правило третей и как правильно его использовать

Прежде чем мы начнем

Успех в создании замечательных фотографий означает успешное запечатление и разделение эмоций на ваших фотографиях. Сосредоточившись на теории эмоций, я разработал 6-шаговый метод обучения фотографии, в первую очередь на основе того, что вы чувствуете. Композиция — это 3-й шаг к достижению и 9-й шаг.0049 овладение правилом третей  – один из важных приемов композиции, который вам следует знать в фотографии.

Однако наше зрение более избирательно: хотя мы способны видеть по бокам, снизу и сверху, мы фокусируемся в первую очередь на том, что находится перед нами.

Как только мы замечаем что-то необычное в поле нашего зрения, наш взгляд перенаправляется туда, чтобы вернуть его… в центр.

На фото у нас тот же рефлекс. Как только объект оказывается в кадре изображения, наш инстинкт подталкивает нас поместить его в центр. Наш мозг заставляет нас направлять камеру, поскольку она поворачивает наши глаза.

Тогда ваша фотография абсолютно нормальна.

Зачем децентрировать объект

В чем проблема центрирования объекта?

Проблема именно в том, что вы не создаете проблем для глаз! Вы фиксируете на своей фотографии то, что сделал бы ваш глаз.

Глаз, который сканирует вашу фотографию… вообще ничего не сканирует. Глаз ожидает найти объект в центре фотографии, и объект эффективно помещается в центр. Остальное фото может сразу испариться, так как выглядит как обыденная реальность.

Так как же захватить взгляд и заставить его неотразимо погрузиться в вашу фотографию?

Суть в том, что ваш объект должен быть помещен туда, куда инстинктивно не пошел бы глаз. Децентрируя объект, вы раздражаете глаз. Затем он будет искать опорные точки и найдет вашу фотографию.

Привлечь взгляд туда, где он этого не ожидает, и является целью композиции в фотографии.

И самый простой прием для создания хорошо скомпонованной децентрализации — это правило третей!

Зачем использовать такие методы? Заставив взгляд погрузиться в изображение и задержаться на объекте, вы сделаете свои эмоции как фотографа еще сильнее.

Краткое введение в теорию эмоций

Все виды эмоций, которые мы чувствуем, могут быть представлены на колесе с 8 первичными эмоциями согласно теории эмоций Плутчика. Эти первичные эмоции бывают разной интенсивности (наиболее интенсивные находятся в центре) и объединяются в 24 другие эмоции посредством диад.

Эмоции, связанные с центральным или нецентральным объектом

Если вы держите объект в центре кадра, ваша фотография будет восприниматься как особенно обычная.

Вы рискуете вызвать негативные эмоции:

• Скука
• Сентиментальность (Грусть + Доверие)

С другой стороны, при гармоничном децентрировании вашего объекта с помощью правила третей эмоции, которые вы уловили и которыми хотите поделиться, будут выдвинуты на первый план.

В соответствии с теорией эмоций усиление ваших эмоций должно вызвать эмоции центра колеса:

• Экстази,
• Восхищение,
• Террор,
• Изумление,
• Горе,
• Ненависть,
• Ярость или
• Бдительность

Но будьте осторожны со слишком резкими смещениями объекта. Это может быть контрпродуктивно, ваше фото будет воспринято как неудачное и вызовет очень негативные эмоции:

• Отвращение
• Раздражение
• Презрение (Отвращение + Гнев)
• Неодобрение (Печаль + Удивление)

Как децентрировать объект с помощью правила третей

Составление фотографии по правилу третей — это использование сетки 3 на 3 с ячейками одинакового размера: возможны:

1. Умеренное децентрирование путем центрирования объекта на пересечениях сетки: это пересечения с синими галочками
2. Более очевидная децентрация путем выравнивания вашего объекта по одной из осей сетки: это оси с зеленые галочки .
3. Очень выраженное децентрирование путем размещения объекта в 8 эксцентричных зонах: это области с черными галочками .

Конечно, не используйте центральную зону, отмеченную красным крестом .

1. Композиция с пересечением правила третей

Просто поместите объект на одно из четырех пересечений сетки ( синие галочки ). Затем ваш объект достаточно децентрирован, чтобы заинтересовать глаз, не вызывая потенциально негативных эмоций.

2. Композиция с осями правила третей

Для использования осей правила третей необходимо центрировать главную характеристику предмета на одной из осей:

• Для портрета среднего плана , это горизонтальная ось глаз
• Для полного портрета через тело проходит вертикальная ось
• Для горы это вертикальная ось, проходящая через ее вершину
• и т. д.

3. Композиция со смещенными от центра областями правила третей

Здесь вы поместите свой объект в одну из 8 смещенных от центра областей сетки ( черных галочек ).

Децентрирование становится более подчеркнутым и потенциально еще более привлекательным для глаз.

Что ты думаешь?

На своих лучших фотографиях вы располагали объект по центру или не по центру? Считаете ли вы, что использование правила третей сделало бы ваши фотографии более привлекательными?

Оставьте мне свой комментарий, с удовольствием отвечу.

Еще лучше, поделитесь своими фотографиями в группе Фото-Видео Креатива на Facebook, чтобы с моей помощью и с помощью членов сообщества вы тоже могли учиться и экспериментировать, как контролировать эмоции в своих изображениях!

Идем дальше вместе!

Узнайте, как фотографировать с помощью моего 6-этапного метода, чтобы ваши фотографии были первыми с вашими эмоциями. Мощный и интуитивно понятный подход, который освобождает вас от инструментов и методов.

Тогда поймите, почему композиция в фотографии важна для выражения ваших эмоций, и изучите следующие приемы композиции:

1. Композиции с рамкой:

• Смещение по центру Тема: Правило третей (этот пост)
• Смещен от центра Тема: Золотая спираль (скоро)
• Плотная рама, широкая рама
• Портретная ориентация, Альбомная ориентация
• Квадрат, академическое и панорамное соотношение сторон

2. Композиции в пространстве, играющие на ориентации, глубине и объеме предмета:

• Высокий угол камеры, Низкий угол камеры
• Преувеличенная перспектива, сжатая перспектива (скоро)
• Наложение переднего, среднего и заднего планов (скоро)

3. Составы с содержанием:

• Направляющая и линия силы (скоро)
• Пустота и отрицательное пространство (скоро)
• Композиции с контрастом: тон, цвет, форма и узоры (скоро)

Вы также можете найти практические советы по композиции со своим смартфоном.

Не пропустите мои будущие посты, чтобы лучше запечатлеть и поделиться своими эмоциями на картинке: подпишитесь на мою рассылку, Facebook, Twitter или Instagram!

Нравится ли вам то, что вы узнали? Поделитесь этой статьей со своими близкими!

Блог Bizzys | Фотографирование людей: как вызвать эмоции у ваших моделей

на ООО «Биз Фото»

Одна из наиболее важных проблем, о которой упоминают начинающие фотографы и фотографы среднего уровня, — это сложность создания эмоций на фотографиях других людей. Вы не просто хотите изображение красивой модели/объекта, и клиенту не будет интересен плоский семейный портрет. У ветеранов фотосъемки могут быть свои собственные способы вызвать эмоции у своих клиентов, но есть несколько проверенных и испытанных методов, позволяющих создать глубину чувств в ваших изображениях, даже если вы менее опытны.

Игнорировать первые несколько фотографий

Портретная фотография основана на взаимном доверии между моделью/объектом и фотографом, и обычно требуется некоторое время, чтобы это тепло проявилось. Как только объект вашей фотографии почувствует себя комфортно, вы начнете видеть больше реальных эмоций от него. По этой причине вы обычно можете избавиться от первых нескольких фотографий со съемок — думайте о них как о разогревающих снимках и помните, что после того, как ваша модель начнет расслабляться, вы получите более выразительные снимки.

«Портретная фотография основана на взаимном доверии между моделью/объектом и фотографом, и обычно требуется некоторое время, чтобы это тепло проявилось».

Найдите позу, которая им подходит

Неопытные модели и клиенты, как правило, принимают простую неподвижную позу, когда они оказываются перед камерой, часто описываемую как скованность, которую все помнят со школьных фотосессий. Поощряйте вашу модель/объект двигаться, расслабить конечности и найти позу, которая им подходит. Вы нарисуете более откровенные образы, и они, естественно, проявят больше эмоций, когда им будет комфортно физически.

Напомните им почувствовать это

Распространенной ошибкой менее опытных фотографов является неспособность дать достаточное направление своим объектам. Вы можете быть настолько заняты подбором экспозиции и кадрирования, что забываете говорить, из-за чего ваши модели чувствуют себя неловко и не знают, как позировать. Вы будете удивлены тем, как легко вы можете вызвать эмоции, просто попросив модель/объект почувствовать их: «Покажи мне счастье!» или «Позвольте мне увидеть немного больше жизни в ваших глазах». может принести настоящее чувство к вашим изображениям.

Снимать под углом

Клиенты, как правило, напрягаются, когда их снимают прямо или в профиль, что может привести к потере драгоценных эмоций на их лицах, что испортит потенциально блестящую фотографию. Работайте под углом 45 градусов, чтобы дать вашей модели возможность дышать и играть с выражением лица. Этот трюк работает на удивление хорошо, устраняя инстинкт вашей модели смотреть прямо и неловко в объектив. Если вам нужен прямой выстрел, начните с угла и перемещайтесь.

Начать разговор

Не забывайте, что модель или клиент за вашей камерой — это просто человек. Вы концентрируетесь на том, чтобы сделать лучший снимок, но им кажется, что они просто неловко стоят, пытаясь хорошо выглядеть. Не забудьте поболтать с ними, и вы увидите, как эмоции естественным образом вспыхивают на их лицах. Моменты, когда они смеются над вашими словами или морщат нос, когда рассказывают неловкую историю, — это эмоциональные фотографии, которые вам нужны.

Пусть говорят об этом

Ваша роль фотографа часто переходит в роль терапевта или доверенного лица — люди любят открываться человеку за камерой. Задавайте наводящие вопросы и дайте модели/субъекту обсудить, что они любят или ненавидят, каковы их отношения с семьей и друзьями или как они относятся к фотографиям, которые вы делаете. Самая сильная эмоция возникает, когда ваша модель откровенно говорит о чем-то, что вызывает у нее это чувство.

Эти эффективные методы вызывания эмоций у моделей/объектов фотографии помогут вам добавить духа и чувствительности гораздо более опытного фотографа к вашим снимкам.

www.bizphotography.com
Нужны услуги фотографа или вы хотите сделать свои текущие фотографии и создать альбомы, настенный декор, отпечатки или даже нуждаетесь в специализированных услугах цифрового дизайна? Давай поговорим!

Электронная почта: moc.yhpargotohpzib@pans
Прямой звонок: 1-216-228-7169

Подпишитесь сейчас

Подпишитесь на обновления и бесплатные ресурсы.

Повышенная нервная реакция на эмоциональные картины у мужчин с высоким содержанием тестостерона в волосах | Социальная когнитивная и аффективная неврология

Журнальная статья

Саня Кляйн,

Саня Кляйн

Ищите другие работы этого автора на:

Оксфордский академический

пабмед

Google ученый

Онно Крузе,

Онно Крузе

Ищите другие работы этого автора на:

Оксфордский академический

пабмед

Google ученый

Изабель Тапиа Леон,

Изабель Тапиа Леон

Ищите другие работы этого автора на:

Оксфордский академический

пабмед

Google ученый

Тобиас Штальдер,

Тобиас Штальдер

Ищите другие работы этого автора на:

Оксфордский академический

пабмед

Google ученый

Рудольф Старк,

Рудольф Старк

Ищите другие работы этого автора на:

Оксфордский академический

пабмед

Google ученый

Тим Клакен

Тим Клакен

Ищите другие работы этого автора на:

Оксфордский академический

пабмед

Google ученый

Примечания автора

Социальная когнитивная и аффективная неврология , том 14, выпуск 9, сентябрь 2019 г. , страницы 1009–1016, https://doi.org/10.1093/scan/nsz067

Опубликовано:

11 сентября 2019 г.

История статьи

Получен:

20 декабря 2018 г.

Полученная ревизия:

12 августа 2019

Принято:

19 августа 2019

Опубликовано:

11 сентября 2019

Фильтр поиска панели навигации Социальная когнитивная и аффективная нейронаукаЭтот выпускКогнитивная и поведенческая нейронаукаКнигиЖурналыOxford Academic Термин поиска мобильного микросайта

Закрыть

Фильтр поиска панели навигации Социальная когнитивная и аффективная нейронаукаЭтот выпускКогнитивная и поведенческая нейронаукаКнигиЖурналыOxford Academic Термин поиска на микросайте

Advanced Search

Abstract

Тестостерон был связан с изменениями в активности эмоциональной нейросхемы, включая миндалевидное тело, орбитофронтальную кору (OFC) и островок, а также со снижением функциональной связи миндалины/префронтальной области. Такие ассоциации когда-либо изучались только с использованием острых показателей тестостерона, поэтому мало что известно о соответствующих отношениях с долгосрочной секрецией тестостерона. Здесь мы исследуем связь между концентрацией тестостерона в волосах (HTC), индексом долгосрочного кумулятивного уровня тестостерона и нервной реактивностью во время задачи эмоционального пассивного просмотра с использованием функциональной магнитно-резонансной томографии (фМРТ). 46 мужчин просмотрели негативные, позитивные и нейтральные изображения на МРТ. HTC оценивали по сегментам волос длиной 2 см. Эмоциональная парадигма вызывала активацию нейронов в миндалевидном теле, островке и ОФК. HTC были связаны с повышенной реакцией на негативные изображения в островковой доле и повышенной реактивностью на позитивные изображения в OFC. Мы показываем связь долгосрочных уровней тестостерона с повышенной эмоциональной реактивностью мозга. Эти результаты свидетельствуют о повышенной эмоциональной бдительности у людей с высоким уровнем тестостерона.

фМРТ, эмоции, тестостерон

Введение

Было показано, что тестостерон и другие андрогены оказывают нейрорегуляторное действие на серотонинергическую и дофаминергическую системы путем связывания с рецепторами андрогенов в миндалевидном теле, стриатуме и гипоталамусе (Rubinow and Schmidt, 1996). Эти системы играют важную роль в регуляции эмоций и поведения, а также в общей обработке эмоций у многих млекопитающих, включая человека. Поэтому тестостерон часто рассматривают как модулятор этих функций и связанных с ними психопатологий (Rosell and Siever, 2015).