На поступки по заповедям даётся благодать
Господу нужно качество наших душ, а не наши поступки. Он пальцами щёлкнет и у вас «Мерседес» будет, Ему не надо этого, наши результаты не нужны. Ему нужны наши души – то, что есть мы. И с Его помощью мы можем это изменить и этим хорошим нашим будем жить всегда. Вот какая схема, очень всё просто.
«Я прав» — это очень страшная позиция. Всё никак не могу к о. Дмитрию (Смирнову) доехать, с которым в дружеских отношениях, как я смею думать. Мы хотели устроить разговор на эту тему: как быть с женой, если я прав. Я прав, а она опять. И опять эта грязь, и опять с утра телевизор, и идти туда не хочется. Думается, если я исполню заповедь, буду к ней как-то притесняться, то есть уже опыт – иду через себя, делаю шаг, смотрю – почему же вечер такой хороший? Потому что Господь на исполнение заповедей дал свою силу мне. И так всегда. Стараемся исполнить заповедь – даётся благодать. Ни больше, ни меньше. Какой там героин? Отдыхает героин. Такой релакс, что и не снилось! Ты пошёл и ей бутылку кефира купил, а не ворчишь: «Пост, а она опять молоко пьёт в моём доме!», вот это всё начинается. Этот верующий из храма пришёл, всё ему не так, всё ему здесь не убрано, грязь. Замолчи уже! Скорей бы он ушёл, этот отец, этот муж, этот дедушка.
Дедушки и бабушки – это отдельный разговор. Внуки есть не хотят, а они всё пихают… Что делать? Терпеть. С любовью, а не из своей правды, ни в коем случае. Нам нужно всё время помнить, что если мы друг от друга – черти. Какой бы ты ни был правильный, знаменитый, умный и так далее. Если мы друг к другу – Бог. Ведь Отец, что хочет? Чтобы любили Его, и детки между собой не дрались. Заповеди только две, всё, что мимо этого – всё мимо. Мимо чего? Мимо Царствия, которое завтра будет. Завтра встанем и что скажем?
Недавно я пересматривал советский фильм «Звезда», прикидывал на себя, когда Крючков мину взорвал и вместе с ним фашист подорвался. Если в Бога веришь, уже можно и так сделать, тогда – пулей в рай. Вот он – полковник, коммунист, в Бога не верил, в церковь не ходил, ни одной молитвы не прочитал. В Чечне один пацан выдернул чеку из гранаты, вот она вертится, сейчас будет взрыв. Лейтенант на гранату брюхом, его в куски, все остальные живы. Пулей в рай, а в церкви не был ни разу. Это не значит, что не надо в церковь ходить. Нет, конечно. Но вот христианство в чём наше – жертвенная любовь, если жертвуем временем, денежками – не умеем, так дай ему тыщу. Всё просто.
Жизнь очень трудная. Мы хи-хи, ха-ха, но на самом деле всё очень ответственно и трудно. И за каждое слово дадим ответ.
Вообще в жизни очень много чудес всяких-всяких. Потерял очки, говорю: Господи, ты и здесь помоги. Раз и нашёл. И так далее, если всё время с ним. А Он, представляете, для всех и всё время, каждую минуту, и на всех его хватает.
Я очень благодарен, что я занялся рок-музыкой, потому что, на мой взгляд, там первое условие не столько мастерство и качество, сколько предельная искренность исполнителя. Как бы я ни жил по жизни — «Звуки Му» или «Остров» — я во всех своих ужасах был предельно искренен. Люди ложь выкупают сразу, не обманешь. Особенно молодые люди видят: или тут нам дядька вешает лапшу на уши, или это искренне так. Меня сцена и «Звуки Му» научили предельной исповедальной искренности, которая потом, на мой взгляд, и сложилась в фильме «Остров» и во всех моих известных творческих успехах.
Но надо не забывать (мне тоже в частности), что мы только кисточка. Это если бы кисточка стала говорить: «Ох, какую я нарисовала отличную картину». Нет, мы оказались в нужном месте в нужное время и были, видимо, готовы это слово принять и эту роль сыграть. Потом не надо забывать очень важные вещи, что филь «Остров» режиссёра Павла Лунгина, а кино – это вообще режиссёрское искусство. Актёры – это такие кубики, из которых режиссёр складывает. Но мы там все очень старались, жили чисто, не пили, даже мысли не было об этом. Обычно в съёмочной группе, сто человек народу – обязательно или кто-то напился или какие-то интриги. Вообще и тени этого не было. Счастье было сплошное, было очень трудно, очень ответственно – все плакали, молились. Было здорово. Я даже сейчас вспоминаю это с трудом. Это и есть жизнь, когда трудно, когда все вместе. Это очень здорово. Поэтому я всю жизнь жил по-честному. Да и сейчас.
Неважно, какие у нас результаты, важно направление, куда мы устремлены. Есть такая знаменитая история, что Серафим Саровский приехали в один монастырь, пожил там десять дней и у него спрашивают.
— Отче, кто у нас тут спасается, скажи нам по секрету.
Он говорит:
— Повар.
А повар был противный мужичок угрюмого вида, вечно ворчал, всё то у него пережаренное и вообще к нему не подступись. Все удивились:
— Что ж такое?
— Если б вы знали! Дай ему волю – он бы вас всех убил.
Я у о. Дмитрия спросил, в чём здесь смысл. Он мне сказал одно слово, которое мне запомнилось: зазор. Богу нужен этот зазор между тем, что мы есть на самом деле и тем, кем мы стремимся стать с его помощью. Я спрашиваю: а кто же оценивает, изменились мы или нет? Он говорит: Серафим Саровский. Это тоже очень важный момент – самоцен не нужен, «картина» оценивается на аукционе. Удивительное, тончайшее дело. С другой стороны надо собственную жизнь как-то анализировать. Вот здесь и находится искусство всех искусств и наука всех наук, удивительно интересные и сложные вещи.
Поэтому, повторяю, каждому из нас Господь даёт идеальные условия для спасения. Поэтому всё, что было «Звуки Му», водка, кайфы всякие… Это не новость, если из доброй мысли вырастает что-то доброе. Бог вот как может: Он из этого всего ужаса, из всей этой гадости, из всех брошенных женщин, всего этого кайфа, Он вывернул, что стало хорошее. Вот как Он смог. Он всё это вывернул в «Остров», в какие-то песни хорошие. Вот какой Господь, Он добрый и любит, не наказывает. Наказание – от слова «наказ», «поучение».
После «Острова» я еду в поезде, выпить захотелось страшно – и опять начал эту жизнь вести. Что Господь сделал? Я на «Мерседесе» поехал на курорт, на Красное море, меня как об дерево хватило за шиворот. Неизвестно от чего, на ровном месте. Машина вдребезги, у меня подушки безопасности сработали, я выскочил: «Господи, прости». Так не понимаешь? Вот так тебя будет учить. Не оставит Господь, успокойся.
Иногда с ребятами разговариваю наркозависимыми. Говорят: двадцать пять лет кайфа, а потом – пыль. Нет, старина, там-то всё и начнётся. Там-то тебя и не оставит Господь. Чем? Скорбями. Другого рецепта нет, аппендицит надо резать. Успокойся дружок, не выскользнешь никак. Это всюду и всегда, но это – любовь, это не злоба, не мстительность.
Про обиду
Как обиду простить, как с ней быть? Дело в том, что исцеляет, из сердца изгоняет это дело только Господь своей благодатью, а благодать приходить только в смиренное сердце. А без «смирительных случаев» человек не смиряется. Поэтому надо Бога просить и видеть, какой ты сам. Кто-то обидел, кто-то не заметил. Как мой любимый Отец Дмитрий Смирнов говорит, а если из храма вышел и по лицу мокрой тряпкой, прямо половой, грязной? Тут всё наше смирение, христианское всё наше добро полезет прямо из всех. Понимаете, мы же на самом деле не можем ничего.
«Справедливость и милосердие, как сено и огонь не могут жить в одной душе», — пишет Исаак Сирин. Никакой справедливости, только милосердие. Прощать друг другу. По справедливости его бы надо было убить, а Бог? Простить. Всё просто, а трудно. Потерпи раз, два, три, четыре, смотришь – вышло. В обиде жить – это же адское состояние. Это же всё время жжёт.
Есть одна удивительно полезная вещь, высказывание мудрых: гневаться и раздражаться есть не что иное, как наказывать себя за чужие глупости. С тех пор всё время, как только со мной: «Я же прав, а он…», думаю, он сглупил, а мне-то что? Это не моя проблема, как сейчас говорят, это не мой поступок. Это тоже одно из практических дел, что получается и что помогает – думать, что это не моё дело. Моё дело – собственная душа.
Я её прощаю. Зачем? Для того чтобы у меня это было. «Снедь нищих гнусна богатым». Если я этим богат, меня обида не волнует. Вот такая система и это работает, ребята. Это такие же законы, как физика, когда вещь падает вниз, а не вверх. Это работает. Дух творит себе формы. Как раньше был дух, такие были и формы. Дерево видно по плодам, на осинке не растут апельсинки. Без ложной скромности, но я вижу на собственной жизни, как Бог всё вывернул на благо. И до сих пор это длится, до сих пор и ужасы всякие. Надо извлекать уроки из собственных ошибок. Опыт – сын ошибок трудных, гений – парадоксов друг.
Также в творчестве средства должны соответствовать цели. Нельзя если цель благая, а средства всякие, нельзя. Я пересмотрел фильм замечательный «Председатель». Вот как люди жили! Бабы на тощих коровах пахали землю. Ермак Тимофеевич вдесятером сели на лошадей и поехали в Сибирь. Всю нашу газовую нынешнюю трубу и всю нефть завоевали. А мы?..
— Я колюсь, подохну скоро.
— В Северную Африку поезжай – убьют за правое дело, а ты хочешь просто кайфа, глюк поймать.
Человек в раю жил, он жаждет блаженства. Поэтому и кайфа хочется, но это суррогат, это не то. Там нет того, что ты хочешь. Я это себе говорю по десять раз за день. Давай слегка? Нет. Давай с друзьями? Нет.
Плохие мысли
Нам надо знать очень твёрдо, что все плохие мысли – не наши, они бесовские, они все – мысли от чертей. Наши – только хорошие. Я это вычитал, думаю: ничего себе, как интересно! Оказывается, я хороший. Себя-то надо любить, но себя хорошего, изначально задуманного. Оказывается, все грязные мысли – у кого блудные, у кого жадные – это всё черти. Думаю: ой, как здорово, как интересно. Так это же не я, это – не моё. И знаете, легче сразу, думаешь: так это – чужие, пошли прочь! И так каждый раз, каждый день.
Anatoly
Kolambamani
zaec